завлекающая в засаду маскарадная стрельба, а настоящий бой. Разведчики наблюдали от склада, как из окраинных кат выбегали вражеские солдаты и устремлялись к центру села. Лейтенант разделил разведчиков на две группы, показал на улицы, ведущие к центру, и, тряхнув головой: «Побольше шуму!» — побежал вперед.
Выбивая оставшихся гитлеровцев из домов гранатами и автоматным огнем, лейтенант с Сергеем заскочили в хату Сердюковых. Командир завернул сюда потому, что кирпичная стена с небольшим окошком выходила прямиком на улицу: выгодная позиция. Сергей едва поспевал за офицером, нагруженный трофейным ручным пулеметом. Слабенький серый рассвет занимался в окнах хаты. Хозяйка с сыном- школьником спасалась от шальных пуль на полу.
— Можно окно выбить? — спросил лейтенант у вздрагивающей от близких выстрелов женщины.
Та не очень внятно кивнула. Сергей быстро влез на лавку и ударил в раму каблуком сапога. Раздался звон стекла. Солдат, как ошпаренный, отдернул ногу.
— Что, зацепили? — крикнул лейтенант, поднимая за ножку табурет.
Разведчик опустился на пол, стаскивая сапог с распоротым голенищем, а офицер в это время размахнулся табуреткой и ударил прямо в крестовину. Дерево треснуло, мелко и жалобно зазвенели остатки стекла, в комнату пахнуло предрассветной зябкой сыростью. Лейтенант выставил пулемет в дыру и дал очередь по противоположному дому, где то и дело возникали вспышки выстрелов.
Хозяйка подползла к сидящему на полу бойцу.
— Давай перевяжу.
— Чепуха, — ответил тот, — касательное.
Лейтенант, ощерясь и дрожа всем телом в такт пулемету, держал под прицелом черные тени, пытавшиеся перебежать дорогу. В доме на той стороне прогрохотала граната. На миг вспышка озарила часть улицы.
— Кажется, Серебрякова ранило! — крикнул лейтенант.
Морщась от боли, Сергей натянул сапог и выскочил с автоматом на улицу. Серебряков корчился под забором, прикладывая к лицу грязный снег.
— Сейчас, Саша, сейчас, повторял Сергей, таща тяжеленное тело товарища к порогу хаты. С непокрытой головой выбежала хозяйка.
— Ах ты, горечко! Ах ты, горечко!
Лейтенант тоже перестал стрелять, увидев распластанного разведчика.
— Елки-палки, Саша, как же? — он глянул на Сергея. — Надо узнать, как там наши?
— На Пролетарской стреляли, — подсказала женщина, разрывая на стонущем солдате гимнастерку. — Витька, наволочку!
Мальчишка послушно вскочил с пола, принес чистую белую тряпку. Сергей, стоя в сенцах, перезаряжал автомат. В наступившей тишине раздался тонкий просящий голосок хозяйского сына.
— Я их проведу на Пролетарскую, мама?
— Не дури! — прикрикнула на мальчишку женщина, перехватывая наволочкой кровоточащую грудь солдата.
— Мы огородами, незаметно, мама?
Женщина молча делала свое дело.
— Дай попить, сынок, — попросил от окна лейтенант.
Мальчишка юркнул в сенцы и принес офицеру глиняный кувшинчик. Командир ощутил у запекшихся губ приятно холодящие шершавые края кринки и радостно воскликнул: «Молоко!» В тот же миг по наружной стене полоснула автоматная очередь, и глиняная посуда рассыпалась в руках лейтенанта на кусочки.
— Елки-палки! — Лейтенант стряхнул с одежды молочные ручейки и прошел в угол, где лежал перевязанный разведчик, и наклонился над ним: — Легче, Саша?
— Все, товарищ лейтенант, — с трудом выдавил боец. — Отвоевался.
— Светает, — обнадеживал командир. — Сейчас батальон Ильбитенко поднимается. Выручат…
Он верил в то, что говорил. Хотел верить, что Рыбов благополучно доставит «языка», доложит начальству причину возвращения разведчиков в село, и начальство воспользуется этим непредусмотренным боем, чтобы с ходу захватить населенный пункт. Для этого поднимут батальон Ильбитенко. Комбат-то свой! Недавно еще разведротой командовал.
— Витька! — крикнула вдруг хозяйка, глядя на лейтенанта округлившимися глазами. — Где Витька?
В это время мальчишка вел разведчика огородами, знакомыми тропинками к центру села, туда, где то умолкала, то снова возникала перестрелка. Над селом несмело занимался тусклый февральский день.
Грузовик мчался по асфальтированному шоссе на большой скорости. Гость с интересом поглядывал по сторонам, пытаясь припомнить эти места. Однако поля, взгорки и овраги повсюду одинаковы, а цветущие деревья вдоль дороги были недавно высажены. Время, время! Даже сидящего рядом шофера не мог приезжий представить тем шустрым шпингалетом, который тогда, в феврале сорок третьего, вопреки запрету матери смело решился на опасную для жизни прогулку.
— Борю Ляхова помните? — спросил шофер.
— Это который из стога по немцам бил? — оживился гость. — Которому комдив орден Красной Звезды вручил? Где он теперь?
— Преподает.
— Отчаянная голова.
Разведчик живо вспомнил, как вел его мальчик на звук выстрелов. Фашисты цепью двигались к хате, со двора которой стреляли, пытались подойти незамеченными от огородов. Здесь немцев заметил разведчик, дал несколько автоматных очередей с фланга, заставил залечь. Потом подоспел с пулеметом лейтенант, и они отогнали врагов.
Когда вбежали на подворье с криком: «Свои!» — из тлеющего стога сырого сена, наметанного за хатой, навстречу им выбрался мальчишка. Оглохший от собственной стрельбы, он стоял посреди двора с немецким автоматом в руках. Из всклокоченной шевелюры торчала солома, карманы просторного мужского пиджака оттопыривались от патронов. Мальчишка часто хлопал белесыми ресницами, то и дело переводя взгляд с Витьки на разведчиков. Рот мальчишки растягивался в счастливой улыбке. Лейтенант, держа оружие на изготовку, обошел стог и, кивнув на трупы двух фашистов, спросил:
— А остальные где?
— Фрицы?
— Наши.
— Я тут один.
— Брось, — еще раз оглянулся вокруг офицер. — Что же ты, сам этих фрицев кокнул?
— Они дрыхли в хате с перепою, — шмыгнул носом мальчишка. — Я как выстрелы услыхал, так автоматы из комнаты потихоньку вынес и в стог спрятал. Слышу, вы наступаете, я в стог залез и приготовился. Они только с хаты во двор, я их тут и чесанул. Мы вас уже с часу на час ждали.
Лейтенант не верил своим глазам, но перед ним стоял живой, растрепанный мальчишка с еще неостывшим от стрельбы автоматом.
— Ну герой! — Все еще недоверчиво покачивая головой, офицер потрепал подростка по плечу. — Они в твоей избе стояли, издевались?
— На мамку плевали, — нахмурился мальчуган. — Заставляли, чтобы мы им ноги мыли.
Вечером они двинулись к школе, где тоже не умолкала перестрелка.
Со скрипом отворились школьные двери, навстречу бойцам, переступая завал из мебели, торопился сухощавый седой старик в драной телогрейке, с таким же, как у лейтенанта, трофейным пулеметом. Лейтенант шагнул к старику:
— Спасибо, отец.
Тот степенно подал военному руку:
— Партизан гражданской войны Кирюхин Федор Иванович.
Мимо бежали бойцы стрелкового батальона капитана Ильбитенко, ворвавшегося в деревню с другой околицы. Как только Рыбов доставил «языка» и тот подтвердил, что силы сельского гарнизона
