приходит сон - они это знали. Вели разговор о разном, тщательно избегая главного. Прежде всего Валя расспрашивала, видится ли он с молодоженами - Игорем и Галинкой. Да, видится - за это время Святослав бывал в их гарнизоне дважды и, разумеется, навещал дочь и зятя. Живут хорошо, имеют комнату в общей квартире. Для начала - нормально. Галя поступила на работу. Правда, не по специальности - заведует библиотекой, - но и это неплохо, по крайней мере лучше, чем вообще сидеть без дела. Игорь оказался на редкость хорошим мужем. Это у Святослава сорвалось произвольно - сказал и осекся, пожалел о сказанном не ко времени. Валя поняла его смущение, но виду не подала, встала, сказав:
- Я постелю тебе в комнате Гали.
В словах ее он не уловил тайного вопроса или сомнения - напротив, они прозвучали решительно и бескомпромиссно. Он это хорошо понял, сказав в ответ устало, но спокойно:
- Погоди, успеешь постелить. Присядь, нам надо поговорить. Завтра я улетаю. - Она села, и он продолжал с зарождающимся волнением: - Тебе не кажется, что нам нужно объясниться?
Она молча повела плечами, и тонкая бровь ее вздернулась и опустилась. На ней было новое, вошедшее тогда в моду джинсовое платье, сшитое в талию. Валя смотрела мимо Святослава рассеянным взглядом. Серебристо-пепельная прядь недлинных мягких волос красиво падала на лоб, касаясь брови. Святославу вспомнился пьянящий запах этих волос. В светлых влажных глазах Вали сверкал стылый холодок, и растопить его Святослав не надеялся. А так хотелось.
- У тебя кто-то есть? - спросил он, внутренне сжавшись в комок, ожидая ответа.
- Не надо, Слава, об этом. Оставим, - сказала она мирно все так же не глядя на него.
- Надо, Валя. Я люблю ясность. Я хочу знать.
- Что именно?
- Есть у меня жена или уже нет?
- Если ты имеешь в виду меня, то формально есть.
- А фактически?
- Нет.
- Ясно. - Святослав вздохнул, и вздох его был тяжелым, тугим, безнадежным, с тихим оттенком отчаяния. Он посмотрел на Валю, и взгляды их столкнулись, но не в поединке, а в сочувствии и жалости. - У тебя есть что-нибудь выпить? - спросил он. Валя отрицательно покачала головой. - Жаль. По такому случаю следовало бы напиться.
- Ты достаточно выпил сегодня в гостях, - ровно, без интонации сказала она.
- Пил - и ни в одном глазу, трезв как стеклышко. А кофе у тебя есть?
- Найдется. Но я не советую. Нагрузка на сердце.
- Какое тебе дело до моего сердца! - выдавил натужно из себя Святослав, горько поморщившись.
- Сердце нужно беречь. У тебя впереди еще большая жизнь, служба и все остальное. Ты еще молод.
- Остального не будет, - решительно перебил он и немного погодя прибавил: - Хотя что понимать под 'остальным'? Я вот думаю: было ли у нас с тобой это 'остальное'? Ты как считаешь?
Валя не ответила. Ей не хотелось сейчас продолжать этот, в сущности, уже ненужный, не способный ничего изменить разговор. И это ее нежелание объяснять, уточнять, ворошить прошлое и настоящее обижало его и возмущало. Он желал полной ясности, потому что где-то в глубине души его еще теплился слабенький уголек надежды. Он рассуждал вслух:
- Семья, конечно, сложный, тонкий организм. Мы не всегда это понимаем и по неопытности делаем много ошибок, которые потом трудно исправлять. Я признаюсь: где-то был не прав, но в чем-то и ты ошибалась. Семья - это компромисс. Ты согласна? Ты молчишь. Ты думаешь сейчас о нем, я догадываюсь. Не будь его, все можно было бы восстановить.
- Склеить 'суперцементом', - горько ухмыльнулась она. - Нет, Слава, восстановить невозможно. - Подумала: 'Он читает мои мысли'. Это были мысли об Олеге.
Валя встала, чтоб положить конец разговору. Святослав поднял на нее жесткий взгляд, вдруг спросил:
- Тебе нужен развод? - Голос его прозвучал глухо, деревянно.
- Пока нет. Но если нужен тебе, я не возражаю.
- Пойми, это смешно: ты скоро будешь бабушкой. И вот сенсация - дед с бабкой разводятся, потому что бабка выходит замуж за другого, за молодого.
- Он старше тебя, - сорвалось нечаянно у Вали, и лицо ее залил румянец.
- Тогда последний вопрос: кто он?
- Зачем? Какое это имеет значение?
- Для меня имеет. Я подозреваю одного человека и боюсь ошибиться.
- А ты не подозревай, тогда не ошибешься. Тот человек перед тобой не виноват. И вообще - виноватых нет. А чувства винить нельзя, - решительно сказала Валя и добавила, уходя: - Грешно.
Она постелила ему свежее белье в комнате Гали, включила у изголовья ночник и ушла в спальню. Мысли ее тревожно метались. Она делала над собой усилие, чтоб не отступить от однажды принятого решения. Слышала, как в ванной зашумела вода: значит, он решил выкупаться. Она разделась, легла в постель и приняла снотворное, хотя и сомневалась: едва ли сегодня оно поможет после крепкого чая. Мыслей не было никаких - полная отрешенность и желание забыться. Возможно, ей только казалось. Хотелось, чтоб скорее все кончилось. Как было хорошо ей одной - душевное равновесие, покой, желание работать, потому что работа ее не утомляла, а, напротив, доставляла наслаждение. Потому что она не была одна, потому что в ней жила большая, негаснущая ровная любовь.
Она опасалась, что после ванны он войдет к ней в спальню: она боялась близости физической - духовной давно не было. Ей было жалко его, но поступить иначе она не могла, это означало бы стать другой. Вспомнились его слова, сказанные с горькой иронией: бабка с дедом разводится, чтоб выйти замуж за другого. Но ей не нужен развод, и Олегу тоже - пусть все будет как есть. Но это же противозаконно. Одна тревожная мысль рождала другую: он хочет знать его имя, соперника. И он может узнать. Это ужасно! Ее больше всего пугала мысль: какой удар будет нанесен Варваре Трофимовне. Прежде Валя не представляла себе последствий, просто не думала, преднамеренно избегала думать об этом. Сейчас ее охватила тревога. Она вздрогнула от робкого стука в дверь спальни. Затаилась, не отвечая. Святослав нерешительно приоткрыл дверь, говоря вполголоса:
- Извини. Ты еще не спишь? Я хочу с тобой посоветоваться. Надо что-то подарить нашим заморским гостям.
В спальне люстра была погашена, и Святослав оставил дверь полуоткрытой. Из коридора падал на ковер и край кровати тусклый свет. Валя лежала, отвернувшись от двери, укутанная одеялом.
- Об этом поговорим завтра. Я приняла снотворное и уже засыпала. Покойной ночи.
Тон сухой, недовольный. Святослав не пожелал ей доброй ночи - он тихо прикрыл дверь спальни и удалился в комнату дочери. 'Все кончено, - сказал он себе. - И незачем мне знать, кто тот, ставший между нами'.
Утром опять собрались в доме Глеба Трофимовича в том же составе, кроме Фроловых. Святослав и Валя принесли ответные сувениры: Дэниелу - русского богатыря, сделанного из дерева и красочно расписанного загорскими мастерами. В утробе богатыря таилась бутылка 'пшеничной'. Это подарок Святослава. Наташе Валя преподнесла палехскую шкатулку, на крышке которой была изображена русская красавица, прислонившаяся к кудрявой березе. Шкатулка сделана со вкусом и очень понравилась Наташе.
- Для хранения драгоценностей, - с доброй улыбкой сказала Валя, подавая золовке шкатулку.
Тут и Олег вручил свой сувенир - два богато изданных альбома: 'Русь белокаменная' - об архитектуре Древней Руси и альбом-книгу В. Балдина 'Архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры'. Однако, как заметила наблюдательная Александра Васильевна, атмосфера среди гостей сегодня не напоминала вчерашнюю. Вместо радушия, задушевности и теплоты чувствовалась какая-то странная натянутая сдержанность и таинственная подозрительность, скрываемые светской любезностью. Это заметила и Лена.
