бессильной против твоего 'А-7'.
- Нашего, мистер Левитжер, - скромно поправил Кун и лошадиное лицо его оскалилось глупой улыбкой. Он ликовал: столько лет труда, волнений, сомнений и надежд и вот - победа. Но Левитжер перебивает его торжествующие чувства, широким жестом предлагает сесть и садится сам. Он возбужден - там, в США, шеф ЦРУ лично поздравил его, Генри Левитжера, с успехом и обещал ему и автору дьявольского изобретения солидное вознаграждение. Очень солидное.
- Твой успех, - начал Левитжер и, поймав на лице Куна гримасу скромного возражения, поправился: - Ну, если хочешь, наш успех, мы должны сегодня отметить. Марго приготовит нам праздничный стол. На этот случай я кое-что захватил с собой, черт возьми. Должен сообщить тебе, что в Лэнгли нами довольны. Ну, еще бы: представляешь, какое оружие мы им дали - изящное, тихое, совершенно бесшумное, которое не оставляет никаких следов. Не нужно никаких колец с сильнодействующим ядом, как в случае с генералом де Голлем. - Он преднамеренно резко оборвал свою речь, словно осекся, сказав лишнее. Нет, он играл и упивался игрой. Вызвав таким образом в глазах Куна немой вопрос, он с наслаждением отвечал на него: - Самодовольный французишка, возомнивший себя Наполеоном, был приговорен… Ну да, нашими из Лэнгли… Способ придумали одновременно и примитивный и сложный - кольцо с сильным ядом. Представь себе кольцо у тебя на пальце правой руки. Во время официального приема ты крепко пожимаешь руку де Голлю, так, чтобы нанести ему легкую царапину, в которую попадает яд замедленного действия. - Он умолк и растопыренными глазами уставился на Куна.
- Но ведь яд мог попасть и на… исполнителя…
- Вот именно. Примитивно и потому не безопасно для самого… будем прямо называть - убийцы. Пришлось отказаться. А будь тогда твой 'А-7'? Просто, чисто, интеллигентно! Впрочем, и здесь есть 'но', о котором мне поручено тебе сообщить. Масса должна быть бесцветной, совершенно бесцветной.
- Я думал об этом… - с преувеличенной серьезностью сказал Кун.
- Это возможно?.. - быстро спросил Левитжер.
- В принципе - да. Хотя есть определенные сложности. Помимо технологии, это потребует дополнительного времени.
- И много?
- Я затрудняюсь сейчас сказать.
- Дело в том, дорогой Адам, что тобой, твоим 'эликсиром', - тонкие губы Левитжера вытянулись в ироническую ухмылку, - заинтересовались очень влиятельные господа из дружественных нам стран. Я пригласил их посетить наш Остров, где они смогут лично познакомиться с тобой и с нашим предприятием. Если б к тому времени ты смог обесцветить свой 'эликсир', мы имели бы сильный козырь перед сильными мира сего.
- Будем работать, - обнадеживающе пообещал Кун с напускной важностью человека, знающего себе цену.
- Ты понимаешь, что это значит? Представляешь ли цену своему 'эликсиру'? С его помощью вслед за Хусто можно отправить и де Голля, и Фиделя Кастро, и всех других нежелательных нам красных, черных, зеленых и тому подобных. Просто, изящно, интеллигентно. Между прочим, Вашингтон обеспокоен медлительностью с 'А-777'. В чем дело? Преднамеренно тянет или старик исчерпал себя? Как ты думаешь? Может, ему дать отставку? Вы с Кларсфельдом сможете завершить работу с 'А-777'?
- Нет. Он скрывает от нас технологию.
- А если я прикажу ознакомить вас, ввести в курс дела?
- Это только обозлит его, и он поступит наоборот. Нацист упрям и самолюбив.
- Наплевать мне на его самолюбие. После того как он закончит работу, его можно тоже… вслед за Хусто.
- Не только можно, нужно, обязательно.
- Да, но об этом после. А сейчас иди за Маргарет, через полтора часа я вас жду в башне.
Впервые Левитжер приглашал Куна к себе домой, в башню, в его святая святых, где никто из обитателей Острова, кроме рыжей Марго и матери Кэтрин, - не бывал. Ана Гомес выполняла обязанности приходящей прислуги, она появлялась в башне в случае необходимости по вызову Марго. В ее обязанности главным образом входила уборка огромного помещения в три этажа. Первый этаж занимал бассейн, выложенный голубой плиткой, биллиард, в который никто не играл, бар из красного дерева, которым редко пользовались, и небольшая кухня с электрической плитой. На втором этаже было три апартамента, двери которых выходили в круглый холл. Двухкомнатные апартаменты эти предназначались для гостей. В одном из них постоянно жила Марго. Весь третий этаж, где так же, как и на втором, было три апартамента с туалетными и ванными комнатами, занимал сам Левитжер. Впрочем, там он жил постоянно лишь тогда, когда на Остров приезжала его жена с детьми. В их отсутствие его вполне устраивал и второй этаж, где обитала мисс Марго.
Кун ликовал: о чем мечтал - успех, слава, деньги, независимость - шло к нему сразу. Все в нем пело, торжествовало, клокотало в душе, порождая чувство злорадства над теми, кто не верил в его гений, кто смотрел на него, как на завистливого неудачника. О, были и есть такие, он их помнит поименно, он ничего не забыл. Пусть теперь они трепещут перед ним - громовержцем, который может любого из них или всех подряд послать вслед за Хусто. А Левитжер, надменный Генри Левитжер, куда девалось его высокомерие? Лезет в друзья и соавторы, не прочь быть компаньоном. Нет, Кун ни с кем не станет делить ни славу, ни деньги. Она знает подлинную цену своему, как выражается Левитжер, 'эликсиру'. Теперь можно будет устранять всех неугодных президентов, премьеров, министров, маршалов, партийных лидеров, журналистов, писателей - всех, кто стоит на пути к мировому господству великого. Богом избранного народа. Не кто- нибудь, а он - Адам Кун, приблизил приход того судного дня, когда исчезнут с лица земли все эти коммунисты, социалисты, демократы, патриоты, и владыкой мира станет капитал, владельцы шести триллионов долларов. Именем его назовут города, площади, на которых воздвигнут его бронзовые и гранитные изваяния. Польский город Беловир, где он родился, будет переименован в город Кун.
А мысли все напирали одна ярче и упоительней другой, и он уже не в силах был остановить их бурлящий поток. И уже Левитжер казался ему ничтожеством, примитивом, который не понял глубины и величия произошедшего. Со смертью какого-то гоя Хусто родился сверхчеловек Кун. У Левитжера не хватило фантазии выше той, как только отправить Дикса вслед за Хусто. Нет, Генри, не спеши, Дикс поживет еще, он еще нам пригодится. Первым пойдет к праотцам Штейнман - эта грязная скотина. И немедленно, безотлагательно. Штейнман висел над Куном, как дамоклов меч, готовый в любую секунду опуститься на голову и поломать его такую перспективную карьеру. Мысли о его прежних военной поры отношениях с эсесовцем Штейнманом, вынужденном с ним сотрудничестве навещали Куна как ночной кошмар, и душили его с садистской жестокостью и упоением. Теперь пришел этому конец. Оставалось лишь подложить в пищу Штейнману крупицу серой массы, над изготовлением которой он колдовал много лет. Для него Кун удвоит дозу, чтоб уже полная гарантия. Дело оставалось за небольшим, совсем за малым: подложить 'эликсир' в пищу Штейнману. Но как, каким образом? Штейнман мнителен и осторожен, он питается, как правило, дома. Правда, изредка, притом без всякой системы, то есть может и в праздники и в будни, он посещает ресторан сеньора Понсе. Кажется, и продукты ему поставляет Хорхе Понсе - отец Мануэлы.
Так размышлял Кун, неторопливо идя к себе домой. Маргарет он предупредил по телефону о том, что они приглашены сегодня на обед к Левитжеру.
Нет, не так просто, как думалось Куну вначале, угостить Штейнмана 'эликсиром' - без помощников, а точнее соучастников, то есть непосредственных исполнителей коварного замысла, ему не обойтись. А где его взять, фактически наемного убийцу? Тут должен быть абсолютно надежный, свой человек. У Куна таких людей не было. Единственным, с кем он дружил, был Дэвид Кларсфельд. С ним он был в известных пределах откровенен. Дэвид знал, что со Штейнманом они заклятые враги, но Кун не объяснял ему причину их вражды, не посвящал его в свою кошмарную и позорную тайну, не поведал, как в годы войны, оказавшись в руках у гестапо, он, Адам Куницкий, по приказу Штейнмана и под объективом фотокамеры расстреливал евреев, а затем подписал обязательство о сотрудничестве с гитлеровскими спецслужбами. Кун был уверен, что и тот чудовищный фотокадр и его подписка хранятся у Штейнмана. Дэвид был более откровенен и своих отношений с Мануэлой не скрывал от Куна, а напротив, мальчишески хвастливо афишировал, смаковал интимные подробности. Размышления Куна бежали стремительно, напряженно и торопливо и таким образом
