— Нет, но в начале недели новые поставки. Они об этом знают, поэтому и дали мне срок до понедельника. Я пока все, что можно, приостановила. Бухгалтера отпустила на две недели. Тебе нужны деньги? У меня есть штука.
— Давай, — просто ответил Коля, и Анна протянула ему заранее приготовленный конверт. Теперь, когда основные моменты были проговорены, ей стало спокойнее.
— Спасибо, что включился.
— Пока не за что. Но ты знай, я своих не сдаю.
— А я своя? — улыбнулась Анна. Ей хотелось удостовериться, что он ее не кинет. В конце концов, она доверялась Коле вслепую. Ничто не мешало ему выйти на улицу, договориться с бандитами и обобрать ее вчистую. Она инстинктивно почувствовала, что должна заарканить его, чтобы ему было сложнее выбраться сухим из того болота, в которое она его затягивала. Поэтому она нежно заглянула Коле в глаза и положила свою тонкую алебастровую руку поверх его большой, сильной ладони. «Вот ты и докатилась до дна, готова переспать за деньги, — холодно отметила про себя Анна, — причем за свои собственные».
Николай был счастливым отцом трехлетней дочери, но он был мужчина, на которого глядела нежная белокурая женщина, богатая, свободная и беззащитная — то есть именно такая, чтобы влюбиться без памяти. Когда-то она сделала ему подарок на его десятый день рождения. В третьем классе. Девочки тогда увлекались «секретиками». В земле делалось углубление, которое выкладывалось цветочками и бусинками, весь этот узор прижимался сверху осколком стекла, потом вся земляная картинка засыпалась песком и листьями, а при случае разгребалась для всеобщего или тайного любования. Отзывчивая сердцем Анна сделала такой «секретик» для Коли. Это был лучший подарок за всю его жизнь, в школе он звался исключительно «украинской галушкой» и «жиртресом», поэтому девочки всегда обходили его своим вниманием. Теперь взрослый Николай дружески привлек к себе Анну, и их отношения сразу приняли простой, близкий характер.
Время остановилось. Два дня длились и длились, как сгущенная вечность. Анна словно очнулась от двухгодичной коммерческой горячки и обнаружила, что за окном осень. Она села писать прощальное письмо Герману. Начинающая поэтическая воришка всегда теперь выжидала, когда на дежурство в небесной канцелярии заступит ее сердобольная подружка-секретарша. Стоило выйти с ней на контакт, и слова свободно и просто проливались на бумагу. Интересно, как выглядит поэт, которого они обворовывают во имя святой любви? Она писала весь день, в тоске и душевной муке от навалившейся опасности близкой смерти. «А может быть, это тот, который во мне сидит, так белые стихи шпарит? — усмехнулась про себя Анна. — Но он же не знал Германа, впрочем, дело ведь в любви, а не в Германе». Однако что-то подсказывало ей, что этот новый Анн был всегда рядом, всегда в засаде, просто раньше она не хотела замечать эту часть себя.
Все кончено. Песцовый снег. Зима великий черно-белый фильм закрутит. Январь, безликий и скупой на звуки, Свой монотонный объявил забег…
Может быть, когда он получит это письмо, ее уже не будет в живых. И получит ли? Герман, Герман, что ты сделал с нашей жизнью!
Анна каким-то чутьем знала, что большой кусок ее существования уже лежит отрезанным ломтем на разделочной доске вечности. Что даже если Коля отвоюет для нее фирму, по прежним правилам играть будет уже нельзя. Надо будет или вливаться в более крупную структуру, или продавать бизнес. Что было у нее на руках? Много. Со всеми активами почти миллион баксов. В эту цифру было трудно поверить.
Она, безмозглая певичка, заработала кучу денег, обойдя на виражах многих крутых мужиков, и осталась, по крайней мере внешне, нежной, изысканной барышней. А внутри? Внутри у нее уже давно вылупилось, окрепло и срослось с прежним новое существо, неизвестного рода и племени, которое одновременно пугало и очаровывало Анну. Теперь в первую очередь она была бойцом, и этот боец точно знал, что он не только третьесортное сопрано, белокурая неженка с косой до попы, но и холодный, жадный ум, жесткая воля и мертвая хватка. Если бы тогда, четыре года назад, она знала себя, то не позволила бы уехать Герману одному. Она бы придумала что сделать. Ладно, что горевать о прошлом, когда у нее в настоящем есть одна простенькая задачка остаться в живы. «Если у нас, как говорил Герман, пять жизней, то две из них я уже использовала, — подвела итог Анна. — Если выберусь из этой переделки и начну третью, то что в ее честь отрезать? С появлением первой жизни мне обрезали пуповину, с приходом второй — я сама отчекрыжила себе косу, теперь остается только отсечь одну грудь, как амазонке».
Утром понедельника к ней пожаловала охрана. Охранники были самопальные — какие-то знакомые десантники, нанятые Колей для подработки. Но с оружием. Решили так: он едет на переговоры с «тюменцами» в офис, она закрывает все проблемы на таможне, куда должны были прийти контейнеры с пивом, сахаром и кофе.
Хоть Анна и верила, что у нее еще три жизни впереди, но очень ответственно отнеслась к переходу из одной в другую. Она заранее тщательно выбрала себе костюм, чтобы было легко двигаться: мягкие, неброские бежевые брюки с коричневым свитером, полуспортивные ботиночки, ветровка на молнии. Подумав, она переложила все нужные бумаги из деловой папки в элегантный рюкзачок, чтобы руки оставались свободны. Покопавшись в семейных театральных сундуках, она приспособила себе на голову кудрявый темный парик. Смешно, конечно, думать, что братки купятся на такой маскарад, с другой стороны — неизвестно, с кем имеешь дело. Жизнь научила ее, что бандиты могут быть и иезуитски умными, и совершенно тупыми, может даже, случайными персонажами. А главное, в ней говорил легкомысленный азарт новичка, попавшего в рискованную переделку и еще не понимающего, что все это не кавээновский розыгрыш, а жуткая правда жизни.
Мама, которая теперь молчала и безропотно позволяла переваливать себя, словно куль, с места на место, по приказу дочери вяло собрала пожитки и, как робот, переместилась к соседям двумя этажами ниже. Анна предварительно отослала ребят проверить, что к чему в подъезде. Пять минут до старта.
Неизвестно, что еще ждет ее на таможне, но ехать надо. Каждый день простоя выливался в крупную сумму, не считая и без того внушительных поборов.
Стоя перед зеркалом в прихожей, она подумала: «Вдруг вижу себя в последний раз? Бледную, смешную, в черных кудряшках. Хочу я что-нибудь изменить? Нет, ничего. Только, может быть, вместо Коли пройти этот путь с одним зеленоглазым чудовищем? Нет, пусть хотя бы он поживет. Интересно, смогу я убить человека? А если будут пытать? Отдам все. Лишь бы оказались деловые ребята, а не садисты. А может, бросить все прямо сейчас? Контейнеры не важнее жизни. С другой стороны, спасуешь раз — и дальше ты просто тряпка. Певичка из погорелого театра. А на самом деле? На самом деле я большой, сильный боец, и это мое дело, мой дом и моя женщина, и я буду все это защищать до смерти, — ясно и дерзко сказала своему брюнетистому отражению Анна. — Смешно, мама, наверное, упала бы в обморок, знай, что ее выбрал на роль Своей Женщины такой кровожадный мачо. Решено».
Их вели прямо от дома. «Девятка» с темными стеклами и забрызганным грязью номером даже не думала прятаться. Охранники Анны балагурили, демонстрировали друг другу бицепсы и вообще игрались, словно речь шла не о жизни и смерти, а об увеселительной прогулке на свежем воздухе.
Они лихо крутили по Москве на раздолбанной, но шустрой «семерке», посмеивались над бледной от напряжения и страха Анной и заверяли ее, что быстро оторвутся от этих уродов. И действительно, с полчаса пропетляв с виражами до одури по московским улицам, оторвались.
Анна теперь даже не могла понять, в какой части города они находятся. Вроде где-то за Таганкой. Этот район она плохо знала.
— Братва не местная, — ухмылялся водитель, белобрысый Сашка. — Куда им до нас!..
От сердца немного отлегло. Может, и правда не все так страшно. Может, пронесло? Ребята травили анекдоты, и Анна вспомнила, как однажды в своем единственном пионерском походе почувствовала такое же разухабистое, боевое братство с сидящими ночью у костра ребятами. Все немного расслабились. Неожиданно из бокового проулка им в хвост вывернула красная «девятка». Ее окна были открыты, и инфракрасным, затылочным, зрением Анна уловила маленькие огненные вспышки, исходящие из этих темных окон, а может, просто кровь так билась в висках. Через секунду преследователи были уже рядом и со всей силы боднули их «семерку» в левый бок. Машина вильнула с дороги, перескочила бордюр, врезалась в бетонный фонарный столб, продолжая по инерции двигаться вперед, ударилась правым боком о ствол толстого клена и так заклинилась. Бежать было некуда. Анне сначала показалось, что непристегнутый Саша просто ударился головой о лобовое стекло, но слишком неестественно обвис он на руле, и с его белобрысого
