— Холленд, час-другой погоды
—
— Объяснять нечего — пока что. Но чем раньше я уйду, тем скорее мы сможем заняться тем, что ты обнаружила, и решить, как вести себя дальше. Я приеду, Холленд. Я люблю тебя.
— Побыстрее, Фрэнк, — прошептала она. — Пожалуйста.
12
Посторонним старая библиотека сената казалась лабиринтом узких длинных коридоров с множеством зигзагов, тупиков и поворотов, где легко было запутаться. Фрэнк Шуресс осуществлял связь между секретной службой и сенатским Комитетом по разведке, поэтому прекрасно знал здесь все ходы.
В конце как будто никуда не ведущего коридора была дверь, десятки раз перекрашенная, за которой, казалось, находился чулан уборщицы. Но она была обита листовой сталью и снабжена электронным замком. Шуресс вставил кодовую карточку, набрал нужный номер, и замок с жужжанием открылся.
По винтовой лестнице Шуресс поднялся этажом выше, в круглую комнату с куполообразным потолком, которую можно было принять за библиотеку какого-то чудака или миниатюрную обсерваторию.
Она не была ни тем, ни другим. В эту комнату, изыск архитектора, получившую название «Тауэр», являлись в течение последних пятидесяти лет наиболее значительные шпионы и перебежчики, здесь они сообщали добытую информацию избранным представителям, работающим рука об руку с разведслужбами страны.
Шуресс окинул взглядом старые, но удобные диваны, столы с подпалинами от сигарет и единственный большой стол, на котором стояли компьютер и несколько телефонных аппаратов. Здесь он всегда нервничал. Каким бы чистым ни был воздух, Фрэнку всякий раз чудился запах боязни, подозрительности, предательства.
— Добрый день, Фрэнк.
Это произнес Джеймс Крофт, влиятельный член сенатского Комитета по разведке. Как и Шуресс, он был подтянутым, жилистым, словно боксер-легковес. Фрэнк полагал, что в юности Крофт умел работать кулаками. Лицо сенатора было на редкость неприятным, и Шуресс невольно задумывался, какие жестокости выпали в прошлом на его долю.
— Спасибо, что сразу согласились принять меня, сенатор, — сказал молодой агент, снимая куртку.
Крофт махнул тщательно наманикюренной рукой:
— Как долго мы уже сотрудничаем, Фрэнк?
Три года? Больше? Я считаю, из нас получились хорошие напарники.
Шурессу приятно было это слышать. Крофт всегда относился к нему дружелюбно. Внимательно слушал, задавал дельные вопросы, вступался за секретную службу, когда находил, что это справедливо, а не политически выгодно.
— Ну так что у тебя? — спросил Крофт. Голос его звучал беззаботно, но в глазах светился жгучий интерес.
Шуресс сделал глубокий вдох:
— Сенатор, вы знакомы с ирландцем по фамилии Кокран?
— С Робертом Кокраном? Разумеется. У британцев он бельмо на глазу, но мы с ним ладим.
Изуродованные губы Крофта скривились в единственной разновидности улыбки, на какую он был способен.
— Фрэнк, теперь я слушаю тебя с полным вниманием.
Шуресс заговорил:
— Насколько я понял, Кокран шесть дней назад звонил вам из Ирландии.
Глаза Крофта сузились.
— У тебя очень точные сведения, Фрэнк. Да, звонил.
— Тогда он сказал вам, что, по его мнению, эти двое террористов, Макналти, не представляли угрозы никому в Соединенных Штатах, включая Чарльза Уэстборна?
Крофт слегка подался вперед:
— Мы вступаем в запретную зону, Фрэнк. Подробности того разговора огласке не подлежат. Однако могу сказать вот что: разведка сообщила, что некоторые террористические группы весьма интересовались местонахождением и планами передвижений нескольких высокопоставленных лиц, в том числе и двух сенаторов.
— Одним из которых был Уэстборн?
— Да. Из сообщений, которые мы получали, следовало, что определенные силы в ИРА были недовольны попытками Уэстборна ужесточить наши банковские законы, что прижало бы американских жертвователей их делу. Меня это обеспокоило, и я связался с Кокраном. Он утверждал, что подобные акции даже не обсуждались, тем более не планировались.
— Вы ему поверили?
— Не имел причин не верить. Кокран не так глуп, чтобы пытаться обмануть меня.
— Вы
Крофт достал пачку сигарет и протянул Шурессу, но тот отказался. Закурил сам.
— У тебя все? Я не могу представить, что Кокран стал бы обманывать меня или вводить в заблуждение. И все же, боюсь, зря поверил ему...
— Нет, сенатор, не зря.
Крофт задумчиво посмотрел на собеседника:
— Почему, Фрэнк?
— Потому что я видел свидетельство, о котором Кокран, возможно, упоминал.
— Не может быть! — прошептал Крофт.
Шуресс понимал, что у него осталась последняя возможность хоть отчасти оправдать доверие Джонсона. Можно было сказать Крофту только самое главное — о фотографиях и некоторых деталях, касающихся Макналти. Однако начав, Фрэнк не смог остановиться. Он нуждался в помощи Крофта, и каждая подробность являлась платой за нее.
Крофт слушал, не перебивая. Пока Шуресс говорил, он выкурил еще одну сигарету.
— Просто не верится, — пробормотал сенатор. — Кокран прилетает с фотографиями, делится информацией... Говоришь, Джонсон поверил ему?
— Не поверить было трудно, сенатор.
Крофт поднялся и стал мерно расхаживать по окружности небольшого зала.
— Ты сознаешь, что говоришь, Фрэнк? — спросил он, не поворачиваясь лицом к собеседнику.
Шуресс кивнул и поднял взгляд:
— Да, сенатор. Кто-то имел наглость — не говоря уж о времени и средствах —
— Фрэнк, кто еще знает о Кокране?
— Только Арлисс Джонсон.
Крофт взялся за углы стола:
— Хорошо. Постараюсь выяснить — предельно осторожно, — кто вводит нас в заблуждение и почему.
— Сенатор, возможно, тут я смогу быть вам полезен.
— Слушаю тебя, Фрэнк.
Шуресс заколебался. Он так спешил, когда позвонила Холленд, что едва слушал, стараясь успокоить ее и ободрить.
— Подробности обрывочны, сенатор, — сказал Фрэнк и затем передал содержание разговора с Холленд. — Агент Тайло сказала, что на дискете документация о медицинских экспериментах на людях,