— Нет.
Глава одиннадцатая
— Ну, как… ты уже провернула с Заком то дело, которое планировала?
Ханна, Алекс и Тэра сидели на кухне за ежевечерним ритуалом: баловались сладостями.
Ханна, испуганно встрепенувшись, поглядела на Алекс.
— Так что? Дело сделано?
— Честно говоря, я бы предпочла это не обсуждать.
— Это почему же?
— Потому что… — А действительно, почему? — подумала Ханна. — Потому что…
— Потому что ты влюбилась!
— Да ну? Правда? — оживилась Тэра. — Ну-ка, ну-ка, дайте мне взглянуть. — Она подошла поближе и всмотрелась в лицо Ханны. — Хмм… совсем не обязательно, — бросила она через плечо, обращаясь к Алекс. — Возможно, всему виной внушительная порция трехслойного мороженого, съеденная ею за ланчем. В сочетании с пятью кусками торта, которые она поглотила только что.
— То есть ты считаешь, что выражение ее лица вызвано воздействием сладкого, а не воздействием мужского? — деловито уточнила Алекс.
Подружки стояли возле Ханны и обсуждали ее так, будто она была не живым человеком, а бездушной куклой. Рассмеявшись, Ханна оттолкнула их прочь.
— Убирайтесь, обе! Если вы что и обнаружите на моем лице, так только злость и раздражение. Причем на вас! Спокойной ночи!
Она выскочила из кухни и бессильно привалилась спиной к дверному косяку. Потом посмотрела на изогнутую лестницу, ведущую в верхние апартаменты.
Интересно, там ли Зак?
Впрочем, это ее совершенно не интересует.
Ах, если бы это действительно было так!
Усилием воли она заставила себя отправиться в собственную комнату. Там она некоторое время бесцельно слонялась туда-сюда, пока не раздался стук в дверь.
За дверью оказался Зак. Он был, как всегда, ослепителен, и один только взгляд на него причинял боль.
Ханна зачарованно таращилась на него некоторое время, и тут он улыбнулся ей одной из самых неотразимых своих улыбок.
— Знаешь, ты находишься под плотным наблюдением некоторых постояльцев. Сейчас они хотят узнать, сколько времени у меня займет прорыв к тебе в номер. Ты подрываешь мою репутацию.
— Тебе нельзя входить, — возразила она. — Я могу совершить какую-нибудь непристойность, например броситься на тебя.
Он вымученно улыбнулся.
— Я уверен, что сегодня сполна остудил твои чувства, так что моя добродетель в безопасности.
Не в силах сдержать улыбку при этих словах, Ханна отступила в сторону, давая ему дорогу.
— Тогда входи. На свой страх и риск, разумеется.
— Разумеется. — Он шагнул мимо нее в комнату, потом обернулся и встретился с ней взглядом. — Я отказался от своей комнаты.
— Что? Как ты сказал?
— Гостиница переполнена. Я видел, как Тэра внизу, за конторкой, рвет и мечет, не поспевая управляться.
— Ох, бедняжка! Пойду ей помогу.
— Ты уже отработала двойную смену. Она справится. Но я отказался от комнаты и… — Он снова улыбнулся, на этот раз трогательно-неуверенной улыбкой. — Твоя кушетка еще свободна?
— Моя кушетка?.. — переспросила Ханна, прищурившись. — Нет!
— Нет?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я могу потерять бдительность, посмотрю тебе в глаза и растаю, черт возьми! А в следующую минуту непременно произойдет… сам знаешь что. Но, клянусь, мое сердце просто не выдержит этого!
— А если я хочу, чтобы ты растаяла? — Он сделал к ней шаг. — Что, если я много думал над этим и решил: какая бы причина ни свела нас прошлой ночью, я все равно рад, что так случилось? — Зак приблизился еще на шаг, и сердце у Ханны забилось, как пойманная рыбка. — Что, если я скажу: пусть это произойдет еще? — Зак преодолел последний разделявший их отрезок. — А потом еще?
Теперь он стоял к ней почти вплотную, на лице читалось напряжение.
— Что, если я решил: Лос-Анджелес совсем не так уж далеко и нам, несмотря ни на что, стоит пройти этот путь до конца?
Ханна в испуге покачала головой.
— Ты что, наглотался морской воды во время серфинга?
— Знаю, ты мне не веришь, — понимающе кивнул он. — Проклятие, да мне и самому с трудом верится. Я готов дать тебе столько времени на обдумывание, сколько захочешь.
— У тебя впереди только несколько дней.
— Вовсе не обязательно.
Она метнула на него настороженный и подозрительный взгляд.
— Не понимаю, о чем ты. Я думала, ты не хочешь оставлять здесь незавершенных дел.
В ее голосе Зак безошибочно уловил боль и, с той же несомненностью, почувствовал себя виноватым.
— Ханна, послушай…
— Нет-нет, тебе не требуется ничего объяснять. Твоя работа и жизненный уклад не оставляют места для сложных и запутанных положений. Я потому так легко отнеслась ко всему, что всегда это понимала. Правда, действительность оказалась жестче. Я… я испытала к тебе нечто большее, чем просто вожделение, и это меня до смерти пугает. Нельзя допустить, чтобы это повторилось.
Еще недавно Зак тоже так думал. Но сейчас от одной только подобной мысли он начинал чувствовать опустошенность.
Полную, мертвящую, разрушительную опустошенность.
— Возможно, для окончательного восстановления мне будет мало нескольких дней.
Она смотрела на него широко открытыми, настороженными глазами.
— Но ты же любишь свою работу.
— Да. Но работа, в случае чего, могла бы и подождать.
— Не делай этого! Не смей делать ничего такого ради меня!
— Почему непременно ради тебя? Быть может, для нас обоих.
— Нет! — В голосе ее зазвенела паника. — Потому что ты все равно, в конце концов уедешь, и тогда будет еще хуже, гораздо хуже! Поэтому, пожалуйста, перестань, перестань смотреть на меня так, будто ты действительно ко мне неравнодушен! Хорошо?
— А если я вообще не стану смотреть? — Он коснулся Ханны, провел по ее рукам, до плеч и обратно. Пальцы их переплелись. Медленно Зак притянул ее к себе и сжал в объятии, безрассудно жадном и опустошительном. Потом уткнулся лицом в нежную, трогательно-беззащитную точку на шее, где-то под ухом. — Вот, я на тебя не смотрю. Так лучше?
У нее не было ни воли, ни сил его оттолкнуть.
— Хорошо. Оставайся. — Пожав плечами, будто ей все равно, девушка повернулась и ушла к себе в комнату.
