— Это не страшно. Я люблю работать. Лара улыбнулась. Мариан ей нравилась.
— Что ж, я, пожалуй, дам вам неделю испытательного срока.
К концу недели Лара поняла, что нашла настоящее сокровище. Мариан оказалась не только приятной в общении, но и умной. Постепенно сложился новый распорядок дня. Если не случалось чего-то непредвиденного, Лара проводила первую половину дня в своих апартаментах, а после обеда шла в офис.
Каждое утро они с Филипом завтракали вдвоем, затем он шел к роялю и, сидя в майке и джинсах, два-три часа играл, в то время как Лара в своем кабинете отдавала распоряжения Мариан. Иногда, специально для Лары, Филип наигрывал старинные шотландские мелодии — «Анни Лори» или «Бегущая во ржи», что чрезвычайно трогало ее. Обедали они тоже вместе.
— А расскажи о своей жизни в Глейс-Бее, — поп о сил как-то Филип.
— На это уйдет пять минут, не больше, — улыбнулась Лара.
— Нет, я серьезно. Мне это действительно интересно. И она поведала ему об общежитии — правда, так и не смогла заставить себя рассказать о своем отце — и о Чарльзе Коэне.
— Он здорово помог, — заметил Филип. — Хотелось бы мне познакомиться с ним когда-нибудь.
— Уверена, у тебя еще будет такая возможность. Рассказала Лара и о Шоне Макалистере.
— Вот подонок! — возмутился Филип. — Удавил бы гада. — Он нежно обнял ее и тихо произнес:
— Больше никто не посмеет обидеть тебя.
Вначале во время репетиций Филипа Лара то и дело прибегала в гостиную и, не обращая внимания на то, что он занят, говорила:
— Дорогой, мы приглашены на уик-энд на Лонг-Айленд. Хочешь поехать? Или:
— У меня есть билеты на новую пьесу Нила Саймона. Или:
— Говард Келлер зовет нас на пикник в субботу вечером.
Филип изо всех сил старался сдерживаться, но наконец его терпение лопнуло.
— Лара, — мягко, но серьезно проговорил он, — пожалуйста, не перебивай меня, когда я играю. Я никак не могу сосредоточиться.
— Извини, — смутилась она, — но я не понимаю, почему ты репетируешь каждый день. Ты ведь сейчас не даешь концерты.
— Я делаю это для того, чтобы постоянно быть в форме. Видишь ли, дорогая, когда ты строишь здание и допускаешь какую-нибудь ошибку, ее можно исправить. Ты можешь изменить проект, или переделать водопровод, или починить электросеть, или не знаю, что там еще. Но во время сольного концерта такой возможности нет. Ты предстаешь перед публикой, и каждая нота должна быть совершенной.
— Прости, — извиняющимся тоном проговорила Лара. — Теперь мне понятно. Филип взял ее за руку:
— Есть старая шутка: в Нью-Йорк приехал из провинции один скрипач. Он заблудился и, остановив прохожего, спрашивает: «Скажите, пожалуйста, как я могу попасть в „Карнеги-холл“?» Прохожий смотрит на футляр со скрипкой в руках приезжего и отвечает: 'Тренируйтесь, милейший, тренируйтесь'.
Лара рассмеялась:
— Ладно, возвращайся к своему инструменту. Так и быть, оставлю тебя в покое.
Она сидела в своем кабинете и, слушая приглушенные звуки рояля, думала: «Я такая счастливая. Тысячи женщин, наверное, завидуют, что я могу сидеть у себя дома и слушать, как играет Филип Адлер».
Единственное, что ей хотелось, — это чтобы он не так много репетировал.
Они оба обожали играть в триктрак и по вечерам, после ужина, садились перед камином и устраивали веселое и азартное состязание. Лара очень любила такие часы безмятежного общения с мужем.
Приближалось открытие казино в Рино. Шесть месяцев назад Лара говорила Джерри Таунсенду:
— Я хочу, чтобы об этом событии писали все газеты. Я найму шеф-повара из «Максима». Вы должны сделать так, чтобы на открытии были самые «крутые» артисты, начиная с Фрэнка Синатры. В список приглашенных нужно включить влиятельнейших людей из Голливуда, Нью-Йорка и Вашингтона. Мне надо, чтобы они дрались за право быть в числе гостей.
Теперь, посмотрев список, она сказала:
— Вы неплохо поработали, Джерри. А сколько у нас отказов?
— Дюжины две, — ответил Таунсенд. — Неплохо для шестисот приглашенных.
— Да, совсем неплохо, — согласилась Лара. Утром раздался звонок от Келлера.
— Хорошие новости, — объявил он. — Мне позвонили швейцарские банкиры. Завтра они прилетают, чтобы обсудить вопрос о нашем сотрудничестве.
— Отлично, — сказала Лара. — В девять часов в моем кабинете.
Вечером во время ужина Филип сообщил:
— Завтра состоится запись моего концерта. Ты ведь никогда не была на записи?
— Никогда.
— А хочешь поехать посмотреть? Лара заколебалась, вспомнив о переговорах со швейцарцами.
— Конечно.
Она позвонила Келлеру.
— Начинайте переговоры без меня. Я приеду, как только смогу.
Студия звукозаписи была расположена на Тридцать четвертой улице в огромном помещении, начиненном электроникой. Здесь собралось около ста тридцати музыкантов, а за стеклянной перегородкой приготовились к работе инженеры. Процесс записи, как показалось Ларе, продвигался крайне медленно. То и дело они останавливались и начинали все сначала. Во время одного из перерывов она позвонила Келлеру.
— Где вы пропадаете? — взволнованно проговорил он. — Я здесь кручусь как могу, но они хотят видеть лично вас.
— Через час-два приеду, — сказала Лара. — Займите их пока разговором.
Через два часа запись еще продолжалась. Лара снова дозвонилась до Келлера.
— Извините, Говард, не могу уехать. Попросите их прийти завтра.
— Что у вас за важное дело? — потребовал ответа Келлер.
— Мой муж, — проговорила Лара и повесила трубку.
— На следующей неделе мы едем в Рино, — сказала Лара, когда они вернулись домой.
— А что там, в Рино? — спросил Филип.
— Открытие отеля и казино. Вылетаем в среду.
— Черт! — с досадой в голосе воскликнул Филип.
— Ты что?
— Извини, дорогая, я не смогу.
Она в недоумении уставилась на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне казалось, что я уже тебе говорил… В понедельник я отправляюсь на гастроли.
— Какие гастроли?
— Эллерби организовал для меня шестинедельное турне. Сначала Австралия, затем…
— Австралия?
— Да. Затем Япония и Гонконг.
— Ты не можешь, Филип. Я…, я хочу сказать… Зачем ты так? Ты не должен. Я хочу, чтобы ты был рядом.
— Что ж, поедем вместе, Лара. Я буду только рад.
— Ты же знаешь, что это невозможно. Здесь столько дел! — в отчаянии воскликнула она. — Я не хочу, чтобы ты уезжал.
