— Тем больше причин ехать именно сейчас.
— В любом случае я просто не могу позволить себе такие расходы, — привела последний аргумент Каролин.
— Это мой тебе подарок, — сказала Трина. — Для меня удовольствие не удовольствие, если я буду там одна. Считай, что ты делаешь мне одолжение.
Лондон был велик, великолепен и разнообразен. Поначалу Каролин просто растерялась. Она бродила по его кварталам, замечая отдельные картинки. Словно статичные кадры, перед ней застывали то чье-то уютное окно, увитое зеленью, то белая чашка с дымящимся чаем, то мальчик в школьной серо-красной униформе. Во всем ей виделось некое сходство с миром кукольных домиков.
Утро Каролин проводила на фестивальной экспозиции вместе с Триной, переходя от стенда к стенду, беседуя с мастерами, охотно делящимися секретами своего уникального ремесла, покупая у них миниатюрные шедевры — кроватки в елизаветинском стиле, шкатулочки, крохотные серебряные канделябры. Затем отправлялась исследовать свой “тихий” Лондон, оставив Трину отдыхать в отеле.
— Делай что хочешь, а меня ноги уже не держат, — причитала она.
Прогулки по Кингс-роуд Каролин запланировала на последний день их пребывания в Лондоне. Он выдался совсем не британским по погоде — кристально голубым, без привычного тумана. Город при таком освещении предстал перед ней в каком-то ином виде. Она словно бы попала в сказку, созданную фантазией многих поколений архитекторов.
Каролин набрела на большое серое здание с причудливым фасадом, с табличкой “Памятник архитектуры” и дугой поблекших латинских букв над парадным входом. Она решилась войти внутрь, и оказалось, что она попала в замок Спящей красавицы.
Диваны и кушетки, по которым целую вечность не проходились пылесосом, кровати под пологом на инкрустированных резных столбиках, напольные часы, трюмо, тускло мерцающие в сумрачных углах, книжные полки с томами старых изданий, спрятанных за толстым стеклом, заполняли многочисленные безлюдные комнаты.
Каролин осторожно ступала по антикварному, с облупленным лаком, паркету. Кое-где на столиках и этажерках, без всякого намека хоть на какой-то замысел и порядок, были разложены самые обыденные предметы, какими пользуется человек. В какую бы эпоху он ни жил. Каролин потрогала ветхие замшевые перчатки. Кто их надевал? Сохранилось ли в них тепло тех давно истлевших в могиле рук?
Она увидела перед собой на стене обрамленное в потускневшую серебряную рамку изображение кукольного домика — явно викторианского времени. Более очаровательной вещицы она не могла себе даже представить.
“Картинка должна быть моей!” — подумала Каролин. Без нее она отсюда не уйдет. Конечно, у нее с собой слишком мало денег, но придумать можно все. Важно только договориться с собственником этого чуда о рассрочке. Но к кому обратиться? Ни привратника, ни гида в этом странном музее не было.
Каролин еще раз прошлась по комнатам, осмелилась подать голос:
— Отзовитесь, пожалуйста! Здесь кто-нибудь есть?
Мужчина спокойно сидел в уютном кресле, разглядывая гостью с доброжелательной улыбкой.
— Чем я могу вам помочь?
Как ни странно, его лицо показалось Каролин знакомым. Когда-то и где-то оно ей уже встречалось, но воспоминание было слишком смутным.
— Простите, у вас в гостиной висит чудесная работа. Кукольный домик.
— Ничего удивительного. Она действительно превосходна.
— Я хочу ее купить. Сколько она стоит? — спросила Каролин и затаила дыхание.
Он назвал сумму. Не такую большую. Каролин не придется распродавать мебель.
— Мне будет ее не хватать. Останется лишь светлое пятно на обоях. Но не вините себя в этом. Все в порядке вещей.
Мужчина встал с кресла, прошел с ней в гостиную, снял с крючка в стене картину, начал заворачивать ее в специальную упаковочную пленку.
— Эта картина всегда мне напоминает один рассказ Кэтрин Мэнсфилд, — сказал мужчина, — помните, тот, про кукольный домик.
— Боюсь, я ее не знаю, — отозвалась Каролин и отсчитала ему нужную сумму.
Он принял деньги с легким поклоном. И снова Каролин подумала, что он похож на какого-то знакомого. Но на кого? А впрочем, какая разница? Главное, что у нее в руках шедевр, о каком она могла только мечтать.
Каро вернулась в Нью-Йорк, где ее ждала прежняя каморка, Адская Кухонька, как она ее назвала когда-то.
Она спрятала сувениры, оставшиеся ей от Тристана — фото его матери и медальон, — в самый нижний ящик комода и постаралась не думать ни о нем, ни о потерянном ребенке, ни о доме из серого камня на уединенном острове. Вокруг нее грохотал и вспыхивал рекламами Нью-Йорк.
У нее не было никаких планов на будущее, но это ее не волновало. Она как бы попала в отчужденное пространство, где все застыло и время не течет — ни туда, ни сюда. Только бы хватило денег, чтоб прокормиться. А для этого ей нужен лишь минимум.
Зоэ писала ей письма, но Каро недоставало сил их читать. Она кидала нераскрытые конверты под кровать. Ей не хватало сил даже поесть.
Каро сидела в кровати. Она не могла припомнить, сколько времени уже находится здесь. Какой-то шум и вопли доносились из-за двери — кто-то отчаянно в нее колотил. Но не было никакого желания вставать и идти открывать эту дверь, чтобы прекратить все это.
Женщина ворвалась в комнату, и Каро не сразу поняла, кто это.
— Боже мой! — воскликнула Зоэ. Каморку заполнил аромат духов и шелест развевающейся широкой юбки.
— Родная моя! Ты себя убиваешь!
Каро улыбнулась. Именно этим она и занималась.
— Как ты могла? Не звонила. Не отвечала на мои письма. Ты даже не прочла их!
Слова звучали, сливаясь в колыбельную песенку.
Каро проснулась и увидела Зоэ с чашкой дымящегося супа в руках.
— Поешь, или я сейчас же отвезу тебя на кладбище и брошу там среди мертвецов.
Каро дернула головой, отстраняясь от еды.
— Жаль, что я чуть раньше не прилетела в Англию. Может, все кончилось бы иначе. Он был неплохим парнем. Мы бы пообщались и нашли общий язык.
— Да.
Зоэ вонзила свои алые ногти в волосы Каро:
— Он бы очень пожалел, если б увидел тебя сейчас. Он бы ужаснулся, глядя, что ты с собой делаешь!
— Мы собирались пожениться, — Каро освободилась от руки матери, — мы хотели остаться на острове, мы ждали ребенка.
— Я все знаю. Я была в почти такой же ситуации… — Голос Зоэ вдруг сорвался. На глазах ее появились слезы, и черные дорожки туши побежали по щекам.
— Ты?!
— Его звали Макс. Мы должны были уехать в Париж. Я еще не успела купить билет, когда он погиб в автокатастрофе.
Каро не знала, верить или не верить этой истории. Мать могла сочинить что угодно. Она всегда была такой сияющей, будто в ее жизни и не случалось ничего подобного.
— Я пережила, и ты тоже со временем привыкнешь. Похорони его в своей памяти.
— Как я смогу? Мы были одним существом — пусть всего несколько месяцев. Его слова, его голос, его музыка, наши тела… — Каро в отчаянии сжала кулаки и ударила себя в грудь. — Он собирался пройти со мной заново весь путь, какой прошел в молодости. Познакомить со старыми друзьями, показать те места…
— Где купался, где ловил рыбу, мечтал… — дополнила Зоэ без всякой иронии. — Почему бы тебе не
