Джоя Паппа, чтобы он тебя посмотрел.
— Зоэ, угомонись. Я не хочу, чтобы кто-то из твоих знакомых приходил смотреть на меня. Я совсем не та, что была, сейчас я похожа на мумию. И спектакль — пошлейшая самодеятельность. Зачем я во все это ввязалась — сама не знаю.
— А я знаю, — твердо заявила Зоэ. — Ты актриса — вот почему! У тебя есть полный текст нового варианта пьесы?
— Есть.
— Срочно вышли его мне. Я перепишу твою роль так, что ты заблистаешь.
Каро отправила бандероль и через три дня получила обратно текст с исправлениями красным карандашом. Увидеть почерк матери вновь за много лет было выше ее сил. От каждой сочиненной Зоэ реплики веяло драматургическим, чуть ли не шекспировским талантом. Последней бездарностью будет Каро, если ее Кэтти Нолан не станет звездой театрального сезона.
За неделю до премьеры Каро на подземке пересекла город, а дальше прошла пешком до Парк-авеню, совершив путешествие как будто в иной мир. Она вошла в роскошное жилое здание. На удивление, охранник пропустил ее без всяких вопросов, в лифте нажала кнопку восемнадцатого этажа.
В первый ее приход сюда — ас тех пор прошло столько лет — она трепетала. Сейчас она чувствовала себя уверенной, даже наглой.
Через просторный холл она прошагала, цокая каблучками и не стесняясь этого, постучала в дверь нужной квартиры.
— Минутку, — донесся до нее голос Мэг.
Дверь на цепочке открылась, образовав узкую щель, и вновь захлопнулась. Каро решила, что ее не хотят принимать, но она ошиблась.
Дверь тотчас же широко распахнулась.
— Каро! Не верится, что это ты! — Мэг устремилась в глубь квартиры:
— Бартон! Адам! Смотрите, кто к нам пришел!
Адаму уже исполнилось пятнадцать, и Каро поразилась, какой он высокий. И волосы его уже не пахли детством. Ей стало немного грустно, когда они обнялись.
Она посмотрела на его руки, прежде такие трогательно-маленькие, а теперь уже сильные, почти мужские.
— Ты немного подрос, — попробовала пошутить она.
— Я играю в баскет в школьной команде, — заявил Адам с гордостью.
В прихожую уже спешил Бартон.
— Боже мой! Каро!
Ее удивило, что отец расплакался. А вслед за ним разрыдалась и Мэг. Но сквозь слезы их глаза лучились радостью. Они похлопывали и гладили Каро с нежностью, усадили ее на диван. Адам тут же пристроился рядом.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела нашу игру.
У нас в среду матч с “Крысоловами”. Я центральный защитник. Ты придешь?
Они все говорили наперебой, перескакивая с одной темы на другую. Никто не заикнулся о том давнем событии, после которого они расстались с Каро так надолго. И у нее на душе становилось все теплее. Она вновь была здесь своей.
Зоэ, вероятно, была права, ей давно следовало прийти сюда.
Мэг взяла ее руки в свои, невидимыми токами передавая Каро, как она переживает за нее.
— Мы все читали про Тристана…
— Пытались с тобой связаться, но Зоэ сказала, что тебе лучше побыть одной, — перебил жену Бартон. — Тогда мы решили подождать, пока ты сама не будешь готова прийти к нам…
— И вот ты здесь! — Мэг улыбнулась сквозь слезы. — Я до сих пор не верю такому счастью. Расскажи нам о себе.
Каро первой овладела собой.
— Начну с того, что я приглашаю вас всех на спектакль. Предупреждаю заранее, что ничего хорошего не ждите, это самодеятельный театр, и все будет ужасно. Мне просто хочется, чтобы вы посмотрели.
Мэг и Адам выразили бурный энтузиазм, а Бартон деловито записал в свой ежедневник дату, время и адрес театра. Каро было приятно увидеть в руках отца знакомый ей с детства и уже немного потертый переплет и почерк отца — изящный, мелкий, аккуратный, каким он заносил на страницы книжки важные для него сведения.
— Значит, в следующее воскресенье, — уточнил он. — Мы обязательно там будем.
— А до этого — в среду в четыре — наша игра, — напомнил Адам.
Через четверть часа она попрощалась, сославшись на то, что опаздывает на репетицию.
За день до премьеры в стендах под стеклом у входа в театр выставили фото всех участников спектакля.
Каро смотрела на себя и размышляла…
Когда-то она была кудрявой девочкой Флосси Гэддис — в ботиночках и юбочке на бретелях. Теперь она — Кэтти Нолан. Теперь она — мама.
Только сейчас она осознала, что стала взрослой. Именно эту роль ей придется играть в жизни и, может быть, даже на сцене.
Зоэ должна была лететь на премьеру через всю Америку, через несколько часовых поясов. Все было обговорено заранее. Каро встречает ее в аэропорту, отвезет в “Уолдорф-Асторию”, и там они вместе в люксе вдоволь наговорятся, с утра займутся шопингом для успокоения нервов и закажут столик в любимом ресторане Зоэ. После окончания спектакля примерно полчаса отводилось на овации и поздравления за кулисами.
Каро специально копила деньги, чтобы мать не выписывала чеки по каждому случаю, и собиралась принять ее достойно.
Ранним утром была назначена последняя репетиция в костюмах, и тут Чед — сорежиссер — вручил ей телеграмму.
“Мне очень жаль, детка, но я не смогу приехать. Подвело чертово здоровье. Сдала билет, сижу дома. Ничего страшного. Не расстраивайся. Держи хвост пистолетом. Все рецензенты у меня в кармане”.
Каро выскочила из помещения театра, устремилась к телефонной будке на противоположной стороне улицы.
Только после шести долгих гудков Зоэ подняла трубку и сразу же прикрикнула на дочь:
— Ты что делаешь? Тебе следует сидеть в гримерной и вживаться в роль.
— Как ты?
После небольшой паузы Зоэ бодро ответила:
— Я в порядке, дорогая… То есть в порядке вещей, что иногда случается легкое недомогание с особами моего возраста. Доктор просто кретин, что не позволил мне лететь. Но я непременно увижу тебя на сцене еще в этом сезоне. Обещаю. А сейчас вешай трубку и марш обратно в театр. Гримируйся, одевайся, и пусть все ахнут, увидев, какая ты Кэтти Нолан.
С такими конкурентами, как “Чикаго” или “Кошки”, спорить было невозможно. Каро не возлагала больших надежд на то, что спектакль “Дерево, растущее в Бруклине” вообще будет замечен. Однако премьера прошла лучше, чем ожидалось.
“Верайети” назвала спектакль “прелестной безделушкой”, другие газеты откликнулись в более серьезном тоне. Все критики отметили, что Каро Эндрюс проделала большой путь от девочки-звезды к взрослой роли, и поздравили ее с успехом в новом качестве.
Каро послала вырезки матери.
— Браво, — сказала Зоэ по телефону, но как-то обошла тему своего скорого прилета в Нью-Йорк.
Бартон, Мэг и Адам, конечно же, побывали на спектакле — это был второй показ, а потом явились за кулисы.
— Я ее брат, — говорил Адам всем встречным — актерам и рабочим сцены.
Мэг обняла Каро.
— Ты молодец! Роль тебе удалась.
