— А здесь Том Чанг работал. Здесь он нашел свое счастье.
«Не правда, — подумала она. — Здесь он потерял свое счастье».
Проходя как-то утром по Маркет-стрит, Пейдж увидела Альфреда Тернера. Сердце ее заколотилось. Она не могла вычеркнуть его из памяти. Зажегся зеленый сигнал светофора, и Альфред начал переходить улицу, а когда Пейдж дошла до перекрестка, сигнал светофора снова сменился на красный. Не обращая внимания на пронзительные звуки клаксонов и грубые окрики водителей, Пейдж бросилась через улицу.
Перебежав на другую сторону, она догнала Альфреда и схватила его за рукав.
— Альфред… Он повернулся.
— Простите?
Это был совершенно незнакомый мужчина.
Теперь, на четвертом году работы в больнице, Пейдж и Кэт уже оперировали регулярно.
Кэт работала в нейрохирургии. Она не переставала восхищаться той сотней миллиардов волшебных компьютеров, называемых нервными клетками, которые размещались в человеческом черепе. Работа очень увлекала ее.
Кэт с громадным уважением относилась к большинству своих коллег. Это были умные, квалифицированные хирурги. С некоторыми из них ей, правда, пришлось трудно, они пытались назначать ей свидания, а чем решительней Кэт отказывалась, тем больше они домогались.
Она услышала, как один из врачей прошелся в ее адрес:
— Вот идет «синий чулок».
Кэт ассистировала доктору Киблеру. В коре головного мозга уже был сделан крошечный разрез. Доктор Киблер ввел резиновую трубочку в левый боковой желудочек — полость в центре левого полушария мозга, — а Кэт держала разрез открытым с помощью маленького крючка. Все ее мысли были сосредоточены на том, что происходит перед ее глазами.
Доктор Киблер бросил взгляд на Кэт и, не отрываясь от работы, сказал:
— Вы слышали анекдот, как один алкаш заходит в бар и требует: «Быстренько дайте мне выпить». Бармен отвечает: «Не могу, ты и так уже пьян». Алкаш заявляет: «Если не дашь мне выпить, я покончу с собой».
Из желудочка по резиновой трубке потекла спинномозговая жидкость.
— Тогда бармен говорит: «Выполнишь три моих условия — дам тебе бутылку».
В желудочек ввели пятнадцать миллилитров воздуха и сделали прямой и боковой рентгеновские снимки.
— «Видишь вон того футболиста, который сидит в углу? Я не могу его выгнать из бара. Вышвырни его отсюда. Далее, у меня есть домашний крокодил, у него болят зубы, но он настолько рассвирепел, что ни один ветеринар не может к нему приблизиться. Вылечи его. И последнее, есть одна баба-врач из Департамента здравоохранения, которая пытается закрыть мой бар. Ее надо трахнуть. Сделаешь это, получишь бутылку».
Операционная сестра начала откачивать кровь.
— Алкаш вышвырнул из бара футболиста, потом пошел к крокодилу. Выходит через пятнадцать минут, весь в крови, одежда разорвана, и спрашивает: «Ну, где эта врачиха, у которой болят зубы?»
Доктор Киблер разразился смехом.
— Поняли? Вместо врачихи он трахнул крокодила. Наверное, ему это даже больше понравилось!
Кэт стояла, сдерживая злость и горя желанием влепить ему пощечину.
После завершения операции она направилась в дежурку и постаралась успокоиться. «Я не позволю этим ублюдкам сломить меня. Не позволю!»
Время от времени Пейдж ходила на свидания с врачами из больницы, но ни с кем из них не допускала близости. Слишком уж сильно обидел ее Альфред Тернер. И она решила, что не желает больше испытывать подобное.
Большинство дней и ночей она проводила в больнице. График работы был жестким, но Пейдж сейчас работала в общей хирургии, и ей это очень нравилось.
Однажды утром ее вызвал к себе главный хирург Джордж Ингланд.
— В этом году у вас начинается специализация. Сердечно-сосудистая хирургия. Пейдж кивнула.
— Совершенно верно.
— Что ж, у меня есть к вам предложение. Вы слышали о докторе Баркере?
Пейдж удивленно посмотрела на главного хирурга.
— О докторе Лоуренсе Баркере?
— Да.
— Разумеется.
Все слышали о докторе Лоуренсе Баркере. Он был одним из самых знаменитых кардиохирургов в мире.
— На прошлой неделе он вернулся из Саудовской Аравии, где оперировал шейха. Доктор Баркер — мой старый друг, и он согласился три дня в неделю оперировать в нашей больнице. На общественных началах.
— Это просто фантастика! — воскликнула Пейдж.
— Я включу вас в его бригаду.
На несколько секунд Пейдж лишилась дара речи.
— Я…, даже не знаю, что сказать. Я вам очень благодарна.
— Для вас это прекрасная возможность. Вы сможете многому научиться у него.
— Безусловно. Благодарю вас, Джордж. Я действительно очень рада.
— Обходы вместе с ним начнете завтра в шесть утра.
— Не могу дождаться.
«Не могу дождаться» — это было еще скромно сказано. Ведь Пейдж все время мечтала работать с кем-нибудь вроде доктора Лоуренса Баркера. «Да что значит „с кем-нибудь вроде доктора Лоуренса Баркера“? Есть только один доктор Лоуренс Баркер».
Она никогда не видела его фотографий, но могла представить себе, как он, вероятно, выглядит. Наверное, высокий, симпатичный, с серебристо-седыми волосами. Тонкие, необычайно чувствительные руки. Спокойный и добрый мужчина. «Мы будем работать вместе, — размышляла Пейдж, — и я стану для него совершенно незаменимой помощницей. Интересно, он женат?»
Ночью Пейдж приснился эротический сон с участием доктора Баркера. Они вместе оперировали совершенно обнаженные. В середине операции доктор Баркер сказал: «Я хочу тебя». Медсестра убрала пациента с операционного стола, доктор Баркер поднял Пейдж, уложил на операционный стол и занялся с ней любовью.
Проснулась она от того, что чуть не свалилась с постели.
На следующее утро в шесть часов Пейдж, нервничая, ожидала в коридоре второго этажа вместе с Джоэлом Филлипсом — старшим ординатором — и пятью другими ординаторами, когда к ним с кислой миной на лице стремительно подлетел низенький мужчина.
При ходьбе он наклонялся вперед, словно преодолевал сопротивление сильного ветра.
— Какого черта вы тут торчите? Идемте! Понадобилась почти минута, чтобы к Пейдж вернулось самообладание. Она поспешила за остальными. Пока они шли по коридору, доктор Баркер отрывисто давал указания:
— Каждый день вам предстоит осматривать тридцать — тридцать пять больных. Я жду от вас детальных записей о состоянии каждого из них. Ясно?
— Да, сэр, — пробормотали ординаторы. Они зашли в первую палату. Доктор Баркер подошел к пациенту, мужчине лет сорока, и моментально все его грубые манеры улетучились без следа. Он тихонько
