– Я Макс Рич.
Я знал это имя. Две его песни звучали по радио всю последнюю неделю. Одна называлась «Улыбайся, черт тебя возьми, улыбайся». Вторая – «Девушка в маленькой зеленой шляпке».
– Вы уже что-то опубликовали, Сидни?
Опять этот коварный вопрос. Я сразу пал духом и стал поглядывать в сторону двери.
– Нет.
– Что ж, пора начать. Хотите работать со мной?
Такого я не ожидал. Вот он, долгожданный шанс!
– Я… буду очень рад, – выдохнул я.
– Мой офис на втором этаже. Приходите завтра в десять утра, и приступим к работе.
– Здорово!
– Да, и принесите все стихи, которые у вас есть.
Я судорожно сглотнул.
– Обязательно, мистер Рич.
В эту минуту я был на седьмом небе! А когда рассказал обо всем Сидни Розенталю, тот тоже обрадовался:
– Поздравляю! Макс Рич может опубликовать все, что угодно.
– Я могу показать ему и твои песни, – предложил я.
– Сначала пробейся сам.
– Ты прав.
Вечером мы с Сидни устроили праздничный ужин, но я был слишком взволнован, чтобы есть. Все, о чем я мечтал, вот-вот сбудется. «Песни Макса Рича и Сидни Шелдона». Звучит прекрасно! И имена так здорово сочетаются!
Я чувствовал, что с Максом Ричем будет легко работать, и был уверен: мои стихи ему понравятся.
Я уже хотел позвонить Натали и Отто, но решил подождать, пока все не уладится окончательно.
Но ночью, лежа в постели, я вдруг подумал: «С чего это Макс Рич вдруг захочет писать песни вместе со мной?! Почему не найдет никого другого? Он просто очень добрый человек. Вот и переоценил мой небольшой талант, но скоро наверняка разочаруется. Я недостаточно хорош, чтобы работать с ним».
Неизвестно откуда вновь спустилось черное облако тоски.
«Все издатели в Брилл-билдинг отказали мне, а они профессионалы и могут с первого взгляда распознать истинный талант. Я ничтожество. И, если приду к Максу, просто поставлю себя в глупое положение.»
В десять утра, пока Макс Рич ждал меня в своем офисе, я уже сидел в автобусе компании «Грейхаунд», идущем в Чикаго.
Глава 8
Я вернулся в Чикаго в марте 1937-го, потерпев полный крах. Родные очень мне сочувствовали, но от этого легче не становилось.
– Эти люди ничего не понимают и не способны распознать талантливую песню, – утверждала Натали.
Семье по-прежнему приходилось туго. Денег катастрофически не хватало. Я без особой охоты вернулся в гардероб отеля «Бисмарк», а днем парковал машины в ресторане в Норт-Сайде, в Роджерс- Парке. Непонятные переходы от депрессии к эйфории все продолжались, и я не мог с ними совладать. Без всякой причины то радовался, то грустил, когда все шло хорошо.
Как-то вечером Чарли Файн, мой наставник из «Стюарт Уорнер», и его жена Вера пришли к нам на ужин. По соображениям экономии на стол подали готовые блюда из дешевого китайского ресторанчика по соседству. Но Файны сделали вид, что ничего не замечают. За столом Вера упомянула, что на следующей неделе едет в Сакраменто, штат Калифорния.
Передо мной словно распахнулась дверь. Я вспомнил о волшебных часах, проведенных в кинотеатре «Джефферсон», когда вместе с Уильямом Пауэллом и Мирной Лоу раскрывал преступления в «Тонком мужчине», ехал в Калифорнию в крытом фургоне вместе с Джоном Уэйном в «Орегонском тракте», беспомощно наблюдал, как Роберт Монтгомери терроризирует Розалинд Рассел в «Ночь придет», скакал по деревьям вместе с Тарзаном, обедал с Кэри Грантом, Кларком Гейблом и Джуди Гарланд.
Я выпалил:
– Если не возражаете, я вас туда отвезу!
Все удивленно уставились на меня.
– Ты очень добр, Сидни, – пробормотала Вера, – но я не хочу тебя затруд…
– Буду очень рад! – с энтузиазмом заверил я и повернулся к Натали и Отто: – Я хотел бы отвезти Веру в Калифорнию.
Воцарилось неловкое молчание.
После ухода Файнов разговор снова возобновился.
– Не можешь же ты снова уехать! – возражал Отто. – Только вернулся и вот…
– Но если я найду работу в Голливуде…
– Нет. Мы что-нибудь подберем здесь.
Я хорошо знал, что ждет меня в Чикаго: гардеробы, аптеки и автостоянки. С меня довольно! Сыт по горло!
После короткой паузы вступила Натали:
– Отто, если именно этого хочет Сидни, стоит дать ему шанс. Вот что я скажу: нужно найти компромисс. Сидни, если через три недели ты не найдешь работы, вернешься домой.
– Заметано! – обрадовался я, совершенно уверенный, что легко получу работу в Голливуде. И чем дольше я об этом думал, тем больше преисполнялся оптимизмом.
Наконец-то меня ждет успех!
Пять дней спустя я собирал вещи, готовясь отвезти Веру и ее младшую дочь Кармел в Сакраменто.
Ричард ужасно расстроился, он уговаривал меня остаться:
– Почему ты снова уезжаешь? Тебя так долго не было и вот…
Разве я мог объяснить ему, какая чудесная жизнь ждет меня там?
– Знаю, но это важно для меня. Не волнуйся. Я обязательно пришлю за тобой!
– Обещаешь? – настаивал он, готовый заплакать.
– Обещаю, – кивнул я, обнимая его. – Я буду скучать по тебе, старина.
Еще через пять дней мы добрались до Сакраменто, где я распрощался с Верой и Кармел и провел ночь в дешевом отеле. Рано утром я уехал на автобусе в Сан-Франциско, а оттуда – в Лос-Анджелес.
Я прибыл в Лос-Анджелес с одним чемоданом и пятьюдесятью долларами в кармане. Купил на автовокзале выпуск «Лос-Анджелес таймс» и стал искать объявления о сдаче комнат. Одно понравилось мне больше других – речь шла о пансионе, где сдавались комнаты за четыре пятьдесят в неделю, включая завтрак. Пансион к тому же располагался в Голливуде, в нескольких кварталах от знаменитого бульвара Сансет, и оказался очаровательным старомодным домом в прелестном жилом районе на тихой Кармен-стрит, номер 1928.
Я позвонил. Дверь открыла маленькая женщина лет сорока, с приветливым лицом.
– Здравствуйте. Что вам угодно?
– Меня зовут Сидни Шелдон. Ищу, где бы остановиться на несколько дней.
– Я Грейс Зайдел. Входите.
Я поднял чемодан и вошел в прихожую. Очевидно, дом был переделан из семейного жилища в пансион. Я увидел большую гостиную, столовую, комнату для завтраков и кухню, насчитал двенадцать в
