двери автобуса. «Мне здесь будет безопаснее». Но руководитель заметил ее.
— Выходите, fraulein, — сказал он. — У нас всего пятнадцать минут. Помедлив, Лючия неохотно поднялась и направилась к двери.
Когда она проходила мимо руководителя, он воскликнул:
— Но вы не из этой группы.
Лючия подарила ему нежную улыбку.
— Вы правы, — сказала она, — но, понимаете, у меня в Сан-Себастьяне сломалась машина, а мне необходимо попасть в Мадрид, и я…
— Nein! — завопил руководитель. — Нельзя. Это частная поездка.
— Я понимаю, — ответила Лючия, — но, видите ли, мне нужно…
— Об этом вам нужно договориться с представительством компании в Мюнхене.
— Я не могу. Я очень тороплюсь и…
— Nein, nein. У меня из-за вас будут неприятности. Уходите, или я вызову полицию.
— Но…
Несмотря на все ее уговоры, руководитель оставался непоколебим. И двадцать минут спустя Лючия смотрела, как автобус тронулся и с шумом покатил по шоссе в сторону Мадрида, оставляя ее одну без паспорта и почти без денег, разыскиваемую полицией уже нескольких стран за убийство.
Повернувшись, она осмотрелась. Остановка автобуса находилась перед круглым зданием, на фасаде которого было написано: ESTACION DE AUTOBUSES. «Я смогу здесь сесть на другой автобус», — подумала Лючия.
Она зашла внутрь. Это было просторное здание с мраморными стенами и множеством билетных касс, над окошками которых висели таблички: Сеговия, Вальядолид, Саламанка, Мадрид. Лестница и эскалатор вели на нижний этаж, откуда отправлялись автобусы. Там же находился буфет, где продавались пирожки, конфеты и сандвичи, завернутые в вощеную бумагу, и Лючия вдруг поняла, что была страшно голодна.
«Прежде чем что-нибудь купить, — подумала она, — я лучше сначала узнаю, сколько стоит билет на автобус».
Лючия направилась к окошку с табличкой «Мадрид», но тут увидела, как в здание станции торопливо вошли двое полицейских в форме. Один из них держал в руке фотографию. Полицейские стали ходить от окошка к окошку, показывая фотографию служащим.
«Они ищут меня. Этот проклятый водитель меня заложил».
По эскалатору поднималась группа только что прибывших пассажиров. Когда они направились к двери, Лючия поравнялась с ними и, смешавшись с толпой, вышла на улицу.
Она шла по мощеным улицам Авилы, стараясь не бежать, чтобы не привлечь к себе внимание. Свернув на улицу Де Ла Мадре Соледад с ее гранитными домами с черными витыми балконами, она дошла до площади Да Ла Санта и села в парке на скамейку, пытаясь сообразить, что ей делать дальше. Наслаждаясь теплом полуденного солнца, в сотне метров от нее в этом же парке сидели еще несколько женщин и какие-то пары.
Лючия продолжала сидеть на скамейке, когда появилась полицейская машина. Она остановилась на противоположном конце площади, и из нее вылезли два полицейских. Подойдя к одной из сидевших женщин, они стали ее о чем-то спрашивать. Сердце Лючии забилось сильнее.
Она заставила себя неторопливо подняться и, повернувшись, пошла в противоположную от полицейских сторону. Сердце ее бешено колотилось. Соседняя улица носила невероятное название — улица Жизни и Смерти.
«Уж не предзнаменование ли это?» На площади, высунув языки, точно живые, стояли два каменных льва, и Лючии в ее воспаленном воображении представилось, что они вот-вот бросятся на нее. Впереди был большой собор. Резной медальон на его фасаде изображал девушку и оскалившийся череп. Казалось, что в самом воздухе чувствовалось дыхание смерти.
Лючия услышала звон церковного колокола и, подняв глаза, посмотрела через открытые городские порота.
Вдалеке на высокой горе виднелись стены монастыря. Лючия стояла и не отрываясь смотрела на него.
— Что заставило тебя прийти к нам, дочь моя? — мягко спросила преподобная мать Бетина.
— Мне нужно пристанище.
— И ты решила найти пристанище у Господа?
«Абсолютно верно».
— Да, — Лючия начала сочинять. — Это именно то, что я всегда хотела, — посвятить себя духовной жизни.
— Все мы в душе желаем этого, не так ли, дочь моя?
«Господи, кажется, клюет», — радостно подумала Лючия.
Преподобная мать продолжала:
— Мне следует предупредить тебя, дитя мое, что устав цистерцианского ордена самый строгий из всех. Мы полностью изолированы от внешнего мира. Ее слова звучали музыкой в ушах Лючии.
— Те, кто входят в эти стены, дают обет никогда их не покидать.
— Я ни за что не хочу уходить, — заверила ее Лючия. «По крайней мере, в течение ближайших нескольких месяцев».
Преподобная мать встала.
— Это серьезное решение. Я думаю, что тебе следует пойти и хорошенько все обдумать, прежде чем принять его.
Лючия почувствовала, что ситуация осложняется, и запаниковала. Идти ей было некуда. Единственной ее надеждой были эти стены.
— Я уже обо всем подумала, — поспешно сказала она. — Поверьте, преподобная мать, я только об этом и думала. Я хочу отречься от мира. — Она посмотрела настоятельнице в глаза. — Больше всего на свете я хочу быть здесь.
Преподобная мать была озадачена. Какое-то мятущееся отчаяние этой женщины вселяло в нее беспокойство. Но, с другой стороны, какой еще более веской причиной может быть объяснен приход сюда, где душа находит успокоение в созерцании и молитвах?
— Ты католичка?
— Да.
Преподобная мать взяла старомодную ручку-перо.
— Как тебя зовут, дитя мое?
— Меня зовут Лючия Кар… Рома.
— Твои родители живы?
— Отец.
— Чем он занимается?
— Он был бизнесменом. Сейчас он уже не работает.
Она вспомнила, каким бледным и потерянным она видела своего отца в последний раз, и ее пронзила внезапная острая боль.
— У тебя есть братья или сестры?
— У меня два брата.
— А чем занимаются они?
Лючия решила призвать на помощь все свои силы.
— Они священники.
— Замечательно.
Разговор продолжался часа три. И в конце концов преподобная мать Бетина сказала:
— Я найду тебе кровать для ночлега. С утра ты начнешь получать наставления, и после этого, если ты не изменишь своего решения, ты сможешь вступить в нашу общину. Однако я должна предупредить тебя, что ты выбрала весьма непростой путь.
