Воскресным утром, подойдя к Терезе, она решила поговорить с ней.
— Как вы можете прозябать здесь, дорогая? У вас же необыкновенный голос. Вам надо этим пользоваться.
— Я пользуюсь. Я…
— Я имею в виду не… — она окинула взглядом церковь, — не это. Я говорю о профессиональном применении вашему голосу. Без ложной скромности скажу вам, что я могу на слух определить талант. Я хочу, чтобы вас послушал мой племянник. Он может записать вас на радио. Что вы на это скажете?
— Я… Я не знаю.
Терезе стало жутковато при одной мысли об этом.
— Обсудите это дома.
— Мне кажется, это замечательно, — сказала мать Терезы.
— Тебе было бы неплохо попробовать, — согласился отец.
У Моник были свои соображения на этот счет.
— Ты же не профессиональная певица, — сказала она. — Ты можешь стать посмешищем.
Это, конечно, была не истинная причина, по которой Моник пыталась отговорить сестру. В действительности же Моник боялась, что Тереза добьется успеха. Именно Моник всегда была в центре внимания. «Это несправедливо, — думала она, — что Господь одарил Терезу таким голосом. А вдруг она станет знаменитой? Я тогда останусь в стороне, незамеченной».
И Моник всячески пыталась отговорить свою сестру от прослушивания.
Однако в следующее воскресенье мадам Нефф, остановив Терезу в церкви, сказала:
— Я поговорила со своим племянником. Он очень хочет устроить вам прослушивание. Он ждет вас в три часа в среду.
В следующую среду взволнованная Тереза предстала перед директором радиостанции в Ницце.
— Я — Луи Бонне, — кратко представился он. — Я могу уделить вам пять минут.
Внешние данные Терезы лишь подтвердили его худшие опасения. Его тетушка и раньше присылала ему подобные дарования. «Надо, пожалуй, посоветовать ей заниматься домашними делами».
Но он знал, что так не скажет. Тетушка была очень богата, а он оставался ее единственным наследником.
Тереза прошла за Луи Бонне по узкому коридору в маленькую студию.
— Вы когда-нибудь пели на профессиональной сцене?
— Нет, месье.
Ее блузка взмокла от пота. «Зачем я поддалась на эти уговоры?» терзалась Тереза. Она готова была в панике бежать.
Бонне подвел ее к микрофону.
— У меня сегодня нет ни одного пианиста, так что вам придется петь «а капелла». Вы знаете, что это такое?
— Да, месье.
— Чудесно.
Уже не в первый раз он думал, стоят ли все эти дурацкие прослушивания богатства его тетушки.
— Я пойду в аппаратную. У вас времени на одну песню.
— Месье… что мне?…
Но его уже не было. Тереза осталась в комнате одна, она стояла и смотрела на микрофон. Она понятия не имела, что ей петь. «Просто сходи и познакомься с ним, — сказала его тетя. — По субботам радиостанция передает музыкальную программу».
«Куда бы отсюда деться?»
Неизвестно откуда раздался голос Луи:
— У меня не слишком много времени.
— Простите, я не могу…
Но директор решил наказать ее за то, что уже потратил на нее время.
— Хотя бы несколько нот, — настаивал он.
Этого будет достаточно, чтобы он доложил своей тетушке, как глупо выглядела эта девчонка. Возможно, после этого она перестанет присылать ему своих протеже.
— Я жду, — сказал он.
Откинувшись назад, он закурил «Житан». Еще целых четыре часа. Иветт будет его ждать. У него будет время побыть с ней, прежде чем вернуться домой к жене. Может, даже останется время на…
И тут он услышал ее голос и не мог в это поверить. Звуки были такими чистыми и нежными, что у него по спине пробежали мурашки. Голос был полон желания и тоски, он пел об одиночестве и отчаянии, о потерянной любви и несбывшихся мечтах. К глазам подступили слезы. Этот голос пробудил в нем чувства, которые он считал давно умершими. «Боже мой! Где же она была раньше?»
Вошедший в аппаратную инженер стоял и слушал, точно завороженный. Дверь оставалась открытой, и, очарованные этим голосом, в нее входили все новые и новые люди. Они стояли и молча слушали, как голос сердца отчаянно взывает к любви, все другие звуки словно замерли в комнате.
После того как песня смолкла, в комнате воцарилась тишина, затем какая-то женщина сказала:
— Кто бы она ни была, не упускайте ее.
Луи Бонне поспешил в студию. Тереза уже собралась уходить.
— Простите, я отняла у вас слишком много времени. Понимаете, я никогда…
— Сядьте, Мария.
— Тереза.
— Извините. — Он глубоко вздохнул. — Каждую субботу мы передаем музыкальную программу.
— Я знаю. Я ее слушаю.
— А что вы скажете по поводу участия в ней?
Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам.
— Вы имеете в виду, что хотите предложить мне работу?
— На этой же неделе. Для начала мы будет платить вам не много. Но это будет для вас хорошей рекламой.
В это было трудно поверить. Ей собирались платить за пение.
— Тебе будут платить? И сколько же?
— Не знаю, мне все равно.
«Самое главное, что я кому-то нужна», — чуть было не сказала она, но сдержалась.
— Какая прекрасная новость. Значит, тебя будут передавать по радио! сказал отец.
Ее мать уже начала строить планы.
— Мы предупредим всех друзей, чтобы они слушали и написали о том, как ты им понравилась.
Тереза взглянула на Моник, ожидая, что та скажет: «Не надо этого делать, Тереза и так всем понравится».
Но Моник промолчала. «Это быстро забудется», — думала она.
Но она ошиблась.
В субботу вечером на радиостанции Тереза вся дрожала от волнения.
— Поверьте мне, — убеждал ее Луи Бонне. — Это совершенно естественно. Через это проходят все артисты.
Они сидели в маленькой зеленой комнате для исполнителей.
— Вы станете сенсацией.
— Мне станет плохо.
— У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.
Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о девушке с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они
