Глава 27
В Аранда— де-Дуэро Лючия Кармине задержалась у входа в таверну и сделала глубокий вдох. В окно она видела сидевшего в ожидании ее Рубио Арсано.
«Я не должна вызвать у него подозрений, — подумала она. — В восемь часов у меня будет новый паспорт, и я отправлюсь в Швейцарию».
Изобразив на лице улыбку, она вошла в таверну. Увидев ее, Рубио радостно улыбнулся, и от выражения его глаз, когда он поднялся ей навстречу, ее сердце мучительно сжалось.
— Я очень волновался, querida. Тебя так долго не было, что я начал бояться, не случилось ли с тобой что-нибудь ужасное.
Лючия взяла его за руку.
— Ничего не случилось.
«Кроме того, что я купила себе билет на свободу. Завтра меня уже не будет в этой стране».
Держа ее за руку, Рубио сидел и смотрел ей в глаза, в нем чувствовалось столько любви, что Лючии стало не по себе. «Неужели он не понимает, что это невозможно? А все потому, что мне не хватает смелости сказать ему. Он любит не меня, а ту женщину, за которую меня принимает. Без меня ему будет гораздо лучше».
Повернувшись, Лючия впервые оглядела таверну. Она была заполнена местными жителями. Многие из них с интересом разглядывали двух незнакомцев. Какой-то парень запел, и другие стали ему подпевать. Один из мужчин подошел к столику, за которым сидели Лючия и Рубио.
— Почему вы не поете, сеньор? Присоединяйтесь к нам.
— Нет, — покачал головой Рубио.
— А в чем дело, amigo?
— Это ваша песня, — и, увидев недоумение на лице Лючии, он объяснил: — Это одна из старых песен, восхваляющих Франко.
Вокруг их столика начали собираться другие мужчины. Они были явно навеселе.
— Вы против Франко, сеньор?
Лючия видела, как у Рубио сжались кулаки. «О, Боже! Только не это. Он не должен связываться с ними, чтобы не привлекать внимания».
— Рубио… — предостерегающе начала она.
И он, слава Богу, понял.
Посмотрев на молодых парней, он вежливо сказал:
— Я ничего не имею против Франко. Просто не знаю слов. — А, ну тогда мы вместе споем без слов. Они стояли и ждали, что Рубио откажется.
— Bueno, — сказал он, взглянув на Лючию.
Они вновь запели, и Рубио стал громко подпевать. Лючия чувствовала, как он напрягся, стараясь держать себя в руках. «Он делает это ради меня». — Неплохо, старина. Совсем неплохо, — воскликнул какой-то мужчина, похлопав его по спине, когда песня закончилась.
Рубио молча сидел, дожидаясь, когда они отойдут.
Один из мужчин обратил внимание на сверток, лежавший у Лючии на коленях.
— Что ты там прячешь, querido?
— Уверен, что под юбкой она прячет нечто более интересное, отозвался его приятель.
Мужчины расхохотались.
— Может, снимешь свои трусики и покажешь нам, что у тебя там?
Вскочив с места, Рубио схватил одного из них за горло. Он ударил его с такой силой, что тот, перелетев через весь зал, врезался в стол.
— Не надо! — закричала Лючия.
Но было слишком поздно. Уже в следующий момент началась всеобщая свалка, которую словно все только и ждали. Брошенная кем-то бутылка разбила стекло за стойкой бара. С громкими проклятиями люди летали и падали на опрокидывавшиеся стулья и столы. Рубио свалил с ног двоих, но третий, налетев на него, ударил его в живот. У него вырвался глухой стон. — Рубио! Давай сматываться отсюда! — крикнула Лючия.
Он кивнул и, держась руками за живот, стал проталкиваться к выходу. Выбравшись из таверны, они очутились на улице.
— Нам нужно уходить отсюда, — сказала Лючия.
«Вы получите паспорт сегодня вечером. Приходите в восемь часов».
Ей надо было найти место, где можно было укрыться до этого времени. «Черт бы его побрал! И что он не сдержался?!»
Они свернули на улицу Санта-Марии, доносившийся сзади шум драки постепенно стихал. Через два квартала они подошли к большой церкви Иглесиа Санта-Мария. Вбежав по ступенькам, Лючия открыла дверь и заглянула внутрь. В церкви было пусто.
— Здесь мы будем в безопасности, — сказала она.
Они вошли в полумрак церкви, Рубио по-прежнему держался за живот.
— Мы передохнем здесь немного.
— Хорошо.
Рубио убрал руку с живота, и оттуда струей полилась кровь.
Лючии стало нехорошо.
— Боже мой! Что случилось?
— Нож… Он ударил меня ножом, — прошептал Рубио и упал на пол.
В панике Лючия опустилась возле него на колени.
— Не двигайся.
Сняв с него рубашку, она зажала ею рану, пытаясь остановить кровотечение. Лицо Рубио было белым как мел.
— Зачем ты полез в драку, идиот? — раздраженно сказала она.
— Я не мог допустить, чтобы они так с тобой разговаривали, — еле слышно прошептал он.
«Не мог допустить, чтобы они так с тобой разговаривали».
Еще никогда в жизни Лючия не была так сильно тронута. Она стояла и думала, глядя на него: «Сколько же раз этот человек рисковал своей жизнью из-за меня?»
— Я не дам тебе умереть, — горячо сказала она. — Я не допущу этого. — Она резко встала. — Я сейчас вернусь.
В комнате священника за ризницей она нашла воду, полотенца и промыла рану. Прикоснувшись к его лицу, она почувствовала, что у него жар, все тело было в испарине. Лючия положила мокрое холодное полотенце ему на лоб. Глаза Рубио были закрыты, и казалось, что он спит. Положив его голову к себе на колени, она что-то говорила ему, не думая о смысле своих слов. Она говорила, чтобы сохранить в нем жизнь, заставляя его держаться за тоненькую нить, которая связывала его с этим миром. Она говорила и говорила, боясь остановиться даже на секунду.
— Мы будем вместе работать на твоей ферме, Рубио. Я хочу познакомиться с твоей мамой и твоими сестрами. Как ты думаешь, я им понравлюсь? Я очень хочу, чтобы это было так. Я умею хорошо работать, caro. Ты увидишь. Я еще никогда не работала на ферме, но я научусь. У нас будет самая лучшая ферма во всей Испании.
Она проговорила с ним весь день, обтирая его пылавшее тело, меняя повязку. Кровотечение почти прекратилось.
— Ты видишь, caro? Тебе уже лучше. С тобой будет все в порядке. Я же говорила тебе. У нас впереди такая прекрасная жизнь, Рубио. Только не умирай, прошу тебя. Пожалуйста!
Незаметно для себя она начала рыдать.
Лючия смотрела, как, окрасив стены сквозь цветные стекла церкви, медленно исчезали предзакатные тени. На сумеречном небе погасли последние лучи заходящего солнца, и наступила темнота. Она вновь сменила Рубио повязку и вдруг услышала звон колокола, раздавшийся так близко, что она вздрогнула. Она
