— Кемаль.
— Сколько тебе лет, Кемаль?
Вместо ответа оборванец повернулся и зашагал прочь.
— Опасается незнакомых людей, — вздохнул Йован.
— И правильно делает, — вздохнула Дейна. — Я тоже.
Когда несколько часов спустя машина снова подъехала к отелю, Кемаль уже ждал у дверей, и не успела Дейна выйти, как мальчишка выпалил:
— Двенадцать.
— Что? — недоуменно переспросила девушка. — А, поняла.
Слишком мал для своего возраста. Она взглянула на пустой рукав драной рубашки и хотела спросить, как это случилось, но вовремя воздержалась.
— Где ты живешь, Кемаль? Может, мы отвезем тебя?
Мальчик гордо пожал плечами и отошел.
— Ну до чего же невоспитанный сопляк! — пробурчал Йован. — Никакого уважения к старшим!
— Может, он потерял его вместе с рукой? — тихо ответила Дейна.
Вечером в ресторане отеля репортеры оживленно обсуждали последние новости.
— ООН наконец решила вмешаться! — радовалась Габриелла Орси.
— Давно пора.
— А по-моему, слишком поздно.
— Никогда не поздно пытаться покончить с бойней, — возразила Дейна.
На следующее утро телетайп принес два сообщения. Одно — о договоре, заключенном между США и ООН. Другое — о полном разрушении здания сараевской газеты «Освобождение».
— Вашингтонские корреспонденты дадут информацию о договоре, — сказала Дейна Бенну. — Давай делать репортаж об «Освобождении».
Она стояла перед руинами здания, в котором когда-то размещалось «Освобождение». Глазок на камере налился красным цветом.
— Люди умирают здесь каждый день, а дома превращаются в развалины. Но этот погиб как герой. Тут печаталась единственная независимая газета Сараево «Освобождение», сотрудники которой не боялись говорить правду. Когда бомба попала в здание, они перешли в подвал и там продолжали работу. Когда в городе не осталось ни одного газетного киоска, репортеры выходили на улицы и сами становились продавцами. Их газета призывала к свободе. С гибелью «Освобождения» умерла еще одна надежда на свободу.
Мэтт Бейкер жадно ловил каждое слово, не сводя глаз с экрана.
— Черт возьми, она молодец! — Он повернулся к заместителю: — Немедленно отдайте распоряжение купить Эванс собственную передвижную спутниковую телестанцию. И побыстрее!
— Да, сэр.
В номере Дейны оказался незваный посетитель. Полковник Гордан Дивьяк небрежно развалился в кресле и даже не подумал встать при виде девушки. Та застыла на пороге:
— Никто не передавал, что у меня гость.
— Это не дружеский визит. — Пуговичные черные глазки презрительно сощурились. — Я видел ваш репортаж об «Освобождении».
— И что же?
— Вам позволили въехать в страну, чтобы передавать последние новости, а не выносить собственные суждения!
— Я ничего не…
— Не сметь перебивать меня! Боюсь, ваши понятия о свободе не совпадают с нашими! Ясно?
— Нет. По-моему…
— В таком случае позвольте объяснить подробнее, мисс Эванс. Вы только гостья в моей стране. И возможно, шпионите для своего правительства.
— Я не…
— Вам уже было сказано: молчите и слушайте! Я предостерегал вас в аэропорту: мы тут не в игрушки играем. Идет война. И всякого, уличенного в шпионаже, будут судить по законам военного времени.
От этого тихого голоса мороз шел по коже. Полковник поднялся:
— Это последнее предупреждение.
Дейна уставилась в спину Дивьяка. Он ее не запугает! Ни за что! Пусть говорит что хочет. Она смертельно боялась.
Вскоре от Мэтта Бейкера прибыла посылка — огромный ящик с шоколадом, конфетами, гранолой[10], консервами и другими продуктами. Дейна с трудом дотащила коробку до вестибюля, где щедро поделилась с собратьями по профессии. Восторгам не было предела.
— Вот это босс! — позавидовал Сатоми Асака.
— Как бы и мне устроиться в «Вашингтон трибюн»? — пошутил Хуан Сантос.
Кемаль снова ждал в переулке, кутаясь в выношенную до дыр, почти истлевшую куртку.
— Доброе утро, Кемаль.
Мальчик, не отвечая, изучал ее из-под полуопущенных ресниц.
— Я еду в магазин. Хочешь со мной?
Молчание.
— Тогда поступим по-другому, — пробормотала выведенная из терпения Дейна и открыла заднюю дверь «лендровера». — Садись в машину! Быстро!
Мальчик, нерешительно помявшись, все-таки двинулся к автомобилю и неуклюже уселся.
— Можно найти магазин, где еще продается одежда? — спросила девушка Йована.
— Знаю тут один.
— Едем.
Йован, как всегда, рванул с места на третьей скорости. Немного опомнившись, Дейна спросила:
— У тебя есть мать и отец, Кемаль?
Мальчик покачал головой.
— Где ты живешь?
Кемаль пожал плечами и неожиданно придвинулся ближе, словно прося защиты.
Они в два счета добрались до Баскарсии, старого сараевского рынка. Фасад дома разбомбили, но магазин был открыт. Дейна взяла Кемаля за руку и повела внутрь.
— Что угодно, мадам? — спросил продавец.
— Куртку для моего друга. Примерно его размера, — показала Дейна на мальчика.
— Сюда, пожалуйста.
В отделе детской одежды оказалось несколько мальчишеских курток.
— Какая тебе нравится, Кемаль? — спросила Дейна. Тот ничего не ответил.
— Мы возьмем коричневую, — решила девушка. — И еще нам понадобятся брюки и туфли.
Через полчаса Кемаль был одет во все новое. Однако мальчик по-прежнему не произнес ни слова и юркнул на заднее сиденье, как испуганный мышонок.
— Язык проглотил? Хоть бы спасибо сказал! — набросился на него Йован. Кемаль разразился слезами. Дейна крепко обняла беднягу.
— Ничего, — бормотала она, — все хорошо, милый. Все хорошо.
Господи, что же эта война делает с детьми?! Однако когда они вернулись в отель, Кемаль выбрался из машины и, упрямо сжав губы, ушел.
— Где живут такие, как он? — спросила Дейна.
— На улицах, мадам. В Сараево сотни сирот. Ни дома, ни семьи…
— Но как они существуют? Что едят?
— Не знаю, мадам.
На следующий день Кемаль, одетый в новый костюм, уже поджидал Дейну. Лицо, обычно покрытое коркой грязи, было чисто вымыто.
За обедом репортеры оживленно обсуждали, будет ли соблюдаться мирный договор. Дейна решила
