и, услышав шум, удивленно вытаращила глаза.
— Что… что вы тут делаете?
Родерик смущенно огляделся.
— Простите, Дейна. Мы ошибались. Думали…
Дейна чуть насмешливо покосилась на него.
— Понятно. Но видите ли, они сироты. Им некуда деться, никому нет до них дела. Многие лежали в госпитале, когда в него угодила бомба. Если полиция найдет бедняг, их просто-напросто упрячут в так называемые приюты, где они рано или поздно погибнут от голода и холода. Но если они останутся здесь, то все равно умрут. Я пытаюсь сообразить, как лучше вывезти их из страны, но пока ничего не выходит. — И, оглядев собравшихся, она умоляюще прошептала: — Может, вы что-нибудь придумаете?
— Кажется, у меня есть идея, — Медленно выговорил Манн. — Сегодня в Париж вылетает самолет Красного Креста. Пилот — мой друг.
— И вы поговорите с ним? — с надеждой спросила Дейна.
— Согласен.
— Погодите! — запротестовал Петров. — Мы не имеем права впутываться в такую историю! Нас вышлют из Сараево!
— А вы и так не имеете к этому никакого отношения, — бросил Манн. — Мы сами обо всем позаботимся.
— Я против, — упрямо твердил Николай. — Мы все попадем в беду.
— А дети? — вмешалась Дейна. — Речь идет о жизни и смерти.
Днем Родерик снова приехал к Дейне.
— Я потолковал с приятелем. Он сказал, что с радостью заберет сирот в Париж, где они будут в безопасности. У него самого двое сыновей.
— Господи, неужели это правда! — охнула Дейна. — Не знаю, как вас благодарить!
В восемь вечера фургон с эмблемой Красного Креста подъехал к разрушенному дому. Водитель помигал фарами, и Дейна под покровом темноты начала устраивать детей.
Вскоре фургон уже направлялся к аэропорту Бутмир. Аэропорт был временно закрыт для всех, кроме самолетов Красного Креста, привозивших гуманитарную помощь и забиравших тяжелораненых. Эта поездка показалась Дейне самой длинной в жизни. Прошла целая вечность, прежде чем впереди показались огоньки.
— Мы почти на месте, — ободрила она детей. Кемаль судорожно стиснул ее руку.
— Все будет хорошо, — заверила Дейна. — О вас позаботятся.
Как же она будет скучать по Кемалю!
Охранник пропустил фургон, и тяжелая машина остановилась перед транспортным самолетом с красными крестами на крыльях и фюзеляже. Рядом стоял пилот.
— Скорее, — прошипел он Дейне. — Где вас носило? Мы задерживаем вылет уже на двадцать минут.
Девушка торопливо помогла детям забраться на борт. Последним шел Кемаль.
— Я еще увижу тебя? — пробормотал он. Губы мальчика тряслись.
— Обязательно, — шепнула в ответ Дейна, обнимая мальчика и бормоча про себя молитву. — Поднимайся скорее.
Дверь за ним захлопнулась, послышался рев двигателей, и самолет покатился по взлетной полосе.
Дейна и Манн не ушли до тех пор, пока огромная машина не взмыла в небо.
— Знаете, вы замечательная девушка, — неожиданно сказал водитель фургона. — Я никогда не…
Раздался визг тормозов, и все трое обернулись. Из машины выпрыгнул полковник Гордан Дивьяк и уставился в небо, где исчезала темная точка. Рядом стоял русский корреспондент Николай Петров.
— Вы арестованы, — объявил полковник. — Я предупреждал, что за шпионаж у нас одно наказание — расстрел.
— Полковник, если вы собираетесь судить меня за шпионаж…
Дивьяк, насмешливо подняв брови, тихо осведомился:
— А разве кто-то упоминал о суде?
Глава 13
Инаугурационные празднества, парады и церемония принесения присяги закончились, и Оливеру не терпелось приступить к своим обязанностям. Вашингтон, пожалуй, единственный город Америки, где все одержимы политикой, где все посвящено политике, где разговоры ведутся только о политике. Здесь сосредоточена мировая власть, и он, Оливер Рассел, — сердце и центр этой власти. Здесь, казалось, каждый так или иначе был связан с правительством. Пятнадцать тысяч лоббистов и более пяти тысяч представителей прессы паразитировали на сильных мира сего. Оливер Рассел припомнил ехидное высказывание Джона Кеннеди: «Вашингтон — город, в котором гармонично сочетаются деловитость южан и обаяние северян».
В первый же день после переезда Оливер и Джан осмотрели Белый дом. И хотя оба точно знали его планировку — сто тридцать две комнаты, тридцать две ванные, двадцать девять каминов, три лифта, бассейн, лужайка для гольфа, теннисный корт, беговая дорожка, тренажерный зал, кегельбан, кинотеатр, восемнадцать акров ухоженных садов и газонов, — все-таки были потрясены величием здания, в котором отныне им предстояло прожить четыре года.
— Словно во сне, правда? — мечтательно вздохнула Джан.
— Я рад, что делю его с тобой, дорогая, — сжал руку жены Оливер. И в этот момент был совершенно искренним. Джан — идеальная спутница жизни, заботливая и всегда готовая броситься на помощь мужу. Оливер все яснее понимал, как повезло ему с женой.
В Овальном кабинете его ждал Питер Тейгер. Первое, что сделал Оливер в новой должности, — назначил Тейгера главой администрации.
— Знаете, Питер, я все еще не могу поверить, что это правда, — признался Оливер.
— Зато люди поверили, — улыбнулся тот. — Недаром голосовали за вас, мистер президент.
— Для вас я всегда Оливер.
— Хорошо. Когда мы одни. Но вам необходимо понять, что с этого момента каждое ваше слово влияет на судьбы мира. Все, что вы скажете, может пошатнуть экономику, и не только нашей страны. У вас больше власти, чем у любого человека на всем свете.
— Мистер президент, здесь сенатор Дэвис, — сообщила секретарь.
— Просите, Хизер.
— Пожалуй, пора приступать к работе, — промямлил Тейгер. — На моем столе ухе успела скопиться гора бумаг.
Дверь открылась.
— Питер! — радостно воскликнул Дэвис. Мужчины пожали друг другу руки.
— Увидимся позже, мистер президент, — попрощался Питер и вышел.
Сенатор оглядел стол зятя и одобрительно кивнул.
— Ты прямо создан для этой обстановки, Оливер. Не могу сказать, как я счастлив видеть тебя здесь.
— Спасибо, Тодд. Я все еще пытаюсь привыкнуть. Подумать только… здесь сидели Адамс… Линкольн… Рузвельт…
— Пусть это тебя не пугает, — засмеялся Тодд. — Прежде чем стать легендой, они были обычными людьми и, как и ты, заботились о судьбе страны. И тоже боялись сделать первый шаг. Я только что от Джан. Она на седьмом небе. Из нее получится потрясающая первая леди.
— Еще бы!
— Кстати, я кое-что хотел обсудить с вами, мистер президент.
— Разумеется, Тодд.
Сенатор положил на стол список.
— Что это?
— Несколько кандидатур для твоего кабинета.
— О, конечно, но я уже решил…
