Элизабет, и исходившая от них неподдельная радость заставляла Элизабет чувствовать себя мошенницей. Откуда могли они знать, что ее замужество было сделкой. Алек обнял ее и сказал:
— Сама знаешь, я тебе желаю только счастья.
— Знаю, Алек, спасибо.
Иво был в восторге.
— Carissima, tanti auguri e fig maschi.
Нищие мечтают о богатстве, а короли о любви.
Элизабет улыбнулась:
— Кто это сказал?
— Я это говорю, — объявил Иво. — Надеюсь, Рис хоть чуть-чуть понимает, что ему чертовски повезло.
— Я не устаю ему об этом твердить, — непринужденно сказала она.
Элена отвела Элизабет в сторону:
— Ты меня удивляешь, ma chere. Вот уж не думала, что между тобой и Рисом что-то затевалось.
— Это произошло внезапно и сразу.
Элена холодно-изучающе оглядела ее с головы до ног.
— Оно и видно.
И пошла прочь.
После официальной церемонии был званый обед в «Бауро-Лак». Внешне он был веселым и праздничным, но Элизабет чувствовала веяние чего-то зловещего. Словно какое-то проклятие зависло над банкетным залом, какой-то злой рок, грозивший ей, но откуда шло это сатанинское наваждение, она не знала. Просто она чувствовала, что кто-то очень сильно ненавидит ее и этот кто-то находится здесь, рядом с ней. Всем своим естеством она ощущала эту ненависть к себе, но, когда оглядывалась вокруг, встречала улыбающиеся, дружеские лица. Вот в ее честь говорит тост Шарль… А у Элизабет лежит на столе докладная, где черным по белому написано:
Иво, с застывшей радостной улыбкой на лице…
«Алек? Вальтер? Кто же?» — ломала себе голову Элизабет.
На следующее утро состоялось заседание Совета директоров, на котором Рис был единогласно избран президентом концерна. За ним также оставался пост главного оперативного управляющего делами концерна. Шарль поднял вопрос, который был у всех на уме:
— Теперь, когда концерном руководите вы, будет ли нам позволено распоряжаться нашими акциями по своему усмотрению?
Элизабет почувствовала, как атмосфера в комнате мгновенно накалилась.
— Контрольный пакет акций остается в руках Элизабет, — сказал Рис. — Все будет зависеть от ее решения.
Все головы мгновенно повернулись к Элизабет.
— Акции свободной продаже не подлежат, — объявила она.
Когда они остались вдвоем, Рис спросил:
— Как насчет того, чтобы медовый месяц провести в Рио?
Элизабет взглянула на него, и сердце ее радостно забилось. Но Рис деловито прибавил:
— Один из тамошних наших управляющих грозит нам отставкой. Но терять его нам невыгодно. Я хотел сам завтра слетать туда и попытаться уладить дело. Со стороны будет выглядеть странным, если я полечу туда один на другой же день после свадьбы.
Элизабет согласно кивнула и сказала:
— Да, конечно.
«Ну и дура же ты, — сказала она себе. — Сама же все придумала. Это сделка, а не женитьба. У тебя на него нет никаких прав». Но маленький голосок внутри ее сладко шепнул: «Кто знает, что нас ждет впереди?..»
Когда они по трапу спускались с самолета в аэропорту Галеао, Элизабет почувствовала на своем лице теплый ветерок и удивилась, что в Рио стояло лето. У трапа их ждал «Мерседес-600». За рулем сидел худощавый, с очень темной кожей, молодой, лет двадцати пяти, шофер. Когда они садились в машину, Рис спросил у него:
— А где Луис?
— Луис болен, сеньор Уильямз. Вместо него пока буду я.
— Передай Луису, что я желаю ему быстро выздороветь.
Шофер изучающе оглядел их в обзорное зеркальце и сказал:
— Обязательно передам.
Через полчаса они уже подкатывали по красочно выложенному мозаикой широкому проспекту, огибавшему пляжи Копакабаны, к ультрасовременной гостинице «Принцесса Шугарлоуф». Едва их машина успела притормозить перед входом, как их багаж был из нее вынут, а их самих препроводили в номер люкс с четырьмя спальными комнатами, прелестной гостиной, кухней и огромной террасой с видом на бухту. Повсюду в номере стояли цветы в серебряных вазах, шампанское, виски и коробки с шоколадом. В номер их препроводил сам управляющий гостиницей.
— Что мы еще можем сделать для вас — прикажите что угодно — я к вашим услугам ровно двадцать четыре часа в сутки. — И, учтиво раскланявшись, управляющий удалился.
— До чего же они здесь все внимательны, — сказала Элизабет.
Рис рассмеялся и сказал:
— Как же им не быть внимательными? Ведь ты владелица этой гостиницы.
Элизабет почувствовала, что краснеет.
— Да? А я и не знала.
— Есть хочешь?
— Нет, спасибо.
— Может, немного вина?
— Да, спасибо.
Она чувствовала, что голос ее звучит фальшиво, и была совершенно потрясена, так как не знала, как вести себя в данной ситуации и чего ждать от Риса. Внезапно он превратился в совершенно чужого ей человека, и она вдруг с ужасом поняла, что они остались одни в огромном, предназначенном для проведения медового месяца роскошном номере, что время уже позднее и что пора ложиться спать.
Она заметила, как ловко Рис откупорил бутылку шампанского. Все, за что бы он ни брался, выходило у него легко и непринужденно, как у человека, твердо знавшего, что ему надо, и всегда добивавшегося своей цели. Чего же он добивается сейчас?
Рис подал бокал шампанского Элизабет и поднял свой.
— С началом, — сказал он.
— С началом, — как эхо повторила Элизабет. «И за хороший конец», — мысленно добавила она.
Они выпили.
Надо бы разбить бокалы о камин, подумала Элизабет, чтобы все было хорошо. Она допила остатки шампанского.
В конце концов они в Рио, это их медовый месяц, и она хочет Риса. Но не только в данный момент, а вообще, навсегда.
Зазвонил телефон. Рис поднял трубку и что-то коротко бросил в нее; затем положил трубку на рычаг и обернулся к Элизабет.
— Уже поздно, — сказал он. — Пора в постель.
Элизабет показалось, что слово «постель» тяжело зависло в воздухе.
— Да, конечно, — едва слышно сказала она и на подгибающихся от внезапной слабости ногах пошла переодеваться.
Прямо в центре просторной спальни стояла огромная двуспальная кровать. Горничная распаковала
