голоса.
Они рассказывали о любви, о чести, о долге, о страсти, о верности, о том, что им дорого, и о многом другом. Рассказывали так, как я никогда раньше не слышал. Я не просто верил им, я чувствовал каждое их слово, каждую интонацию, понимал каждый жест, подмечал малейшие нюансы голоса и выражения лиц.
Слушая их, я вспоминал себя, свою недолгую жизнь, первую любовь, первые слезы и первые потери, первые незамысловатые радости и столь же незначительные горести. Я вспоминал…
Потом я подумал о том, кем я стал. Что же изменилось в мире и что изменилось во мне? Стал ли я лучше или жизнь испортила меня? Стал ли я хорошим человеком или превратился в одного из тех, кого так всю жизнь ненавидел? Кем я был и кем я стал? Ответов на вопросы не было. Но одно я знал точно — то, что я задал себе эти вопросы и попытался на них ответить, уже было большим шагом вперед, уже помогло постигнуть нечто, названия чему подобрать было очень сложно, но понять это нечто когда-нибудь обязательно получится, и я знал, что пойму…
Потом они ушли, и я очнулся.
Была абсолютная, совершенная тишина, только факелы тихо потрескивали, догорая. Сколько же времени прошло?..
Я посмотрел на Киру и поразился ее чистому и просветленному лицу. Она будто прислушивалась к чему-то глубоко внутри себя. И, обернувшись, я увидел еще множество таких же лиц — облагороженных, задумчивых, люди словно стали лучше в этот миг, стали такими, какими хотели быть всегда.
Я мельком глянул на пустовавшую до этого ложу и увидел, что шторка приоткрыта, и на сцену с выражением полнейшего восторга взирает молоденькая девушка необыкновенной красоты.
Наваждение спало через несколько мгновений, и раздались сначала одиночные, негромкие хлопки, а потом грянули такие бурные аплодисменты, что казалось, стены рухнут, не выдержав натиска выплескиваемых восторгов.
Шторка, где сидела таинственная девушка, тут же запахнулась, явно при помощи чьей-то твердой руки изнутри.
— Это были иллисы, — сказала Кира, склонившись к моему уху, чтобы хоть что-нибудь было слышно. — Они считаются самыми непревзойденными актерами всех миров! Тебе понравилось?
— Очень! — честно признался я. — Я даже потерял счет времени…
— Представление длилось два часа, — удивила меня Кира.
— Ну что, светлейший аль-Яр, — спросил Мак. — Не жалеешь, что взялся оплатить нашу сегодняшнюю прогулку?
— Ни капли!
— И это только начало! Так, здесь больше сегодня ничего интересного не предвидится, поэтому мы движемся дальше! Возражений нет?
Возражений ни у кого не было.
— Нужно что-нибудь контрастное! Хватит романтики и сантиментов, предлагаю дать мыслям успокоиться, зато занять делом наши тела! Танцы! Я знаю одно замечательное место, где сейчас для этого самое время!
Мак был вновь переполнен энергией. Он успевал все: галантно подать руку Китане, объяснить мне, сколько денег стоит оставить на столе в качестве платы, даже слегка подтолкнуть Берга, который, не торопясь, допивал бутылку вина.
Берг на него негромко рыкнул, но все же поднялся на ноги.
— Может, останемся здесь? — предложил он мастеру Шмыге. — Кормят сносно, и даже если продолжение будет не таким захватывающим, то можно в кои-то веки спокойно посидеть за бутылочкой вот этого неплохого вина и поговорить.
— Идея хороша, но не обидим ли мы нашего дорогого коллегу, в честь которого сегодня гуляем?
— Нисколько, — ответил я, поняв, что обращаются, собственно, ко мне. — Поступайте так, как сочтете нужным.
— Ну вот! — расстроился Мак. — А я-то надеялся посмотреть, как наш сиятельный Берг будет вытанцовывать с какой-нибудь молоденькой красоткой!
— Не бывать этому! — категорично заявил Берг, заставив Китану слегка улыбнуться. — Решено, мы с мастером Шмыгой остаемся, а вы веселитесь, молодежь!
Мастер Шмыга смущенно развел руками и с удовольствием оглядел ряды стоящих на столиках бутылочек.
На сцене тем временем декорации сменились. Громко заиграла музыка, появились полуобнаженные девушки, жонглеры в обтягивающих трико, мне было интересно, но Мак нетерпеливо потащил нас к выходу, заявив, что все это банально, и, кроме иллисов, смотреть тут нечего.
Мы наспех попрощались с нашими коллегами и вчетвером отправились обратно, в портальный зал.
Мне больше всего хотелось просто пройтись по городу, посмотреть на дома, на людей, но мое мнение Мака сегодня не интересовало. Я твердо решил при первой же возможности утащить Киру с собой и постараться улизнуть как можно дальше от белобрысого. Но пока что Маклауд полностью контролировал ситуацию, поддерживая одной рукой Китану за перевязь кинжала, а другой вцепившись в мой плащ, который уже потрескивал от такого обращения.
У портальной комнаты мы вплотную столкнулись с группой людей: пятеро здоровенных мужчин, с ног до головы обвешанных оружием, высокий и худой старик с посохом в руках и та самая девушка, что сидела в закрытой ложе.
Заметив нас, мужчины насторожились и положили руки на мечи, а старик обеими руками взялся за посох.
К моему удивлению, мои друзья склонились в глубоком поклоне, и мне не оставалось ничего иного, как последовать их примеру. Мужчины расслабились, а девушка приветливо нам кивнула. После чего вся группа скрылась в портальной комнате.
— Уф, — вновь горделиво расправив плечи, сказал Мак. — Повезло тебе, светлейший аль-Яр. Довелось, так сказать, лицезреть! Это была дочь самого императора — наследная принцесса и ее личная охрана, включая главного придворного мага, старого аль-Дорина. Видать, тоже любит на иллисов смотреть. Они редко выступают на Сильване, не любят покидать свой мир.
Маклауд заглянул в портальную комнатку и, убедившись, что она уже пуста, потащил нас внутрь.
Второе перемещение привело нас в крохотное помещение, покинув которое, мы оказались прямо у крыльца большой усадьбы. И опять моим мечтам не суждено было сбыться. Двери дома выходили не на улицу, а прямиком в парк, и разглядеть что-либо в темноте было невозможно. Хорошо освещен был лишь сам вход в здание и часть дорожки, петляющей между деревьями.
Мак тут же затарабанил в дверь, которую немедленно отворили.
Встретил нас очень представительный пожилой мужчина в парадном мундире, с шикарными бакенбардами, похожий на отставного генерала.
Мак, однако, снисходительно похлопал его по плечу и спросил:
— Нас ожидают?
Старик поклонился:
— Так точно!
— Ну проводи тогда!
Старик поспешно отступил в сторону, освобождая проход, и, как только мы вошли внутрь, принял наши плащи и шляпы. Передав вещи мальчонке в яркой ливрее, что по стойке смирно стоял рядом, он зашагал вперед, показывая дорогу.
Мак, судя по всему, дорогу знал и сам и все время порывался обогнать старого мажордома. Китана периодически одергивала его за рукав, заставляя шагать так же неспешно и величественно, как это получалось у старика. Маку до такого идеала было далеко. На его счастье, пришли мы быстро, лишь поднялись по неширокой лестнице на второй этаж.
— Как вас представить? — обратился мажордом ко мне, останавливаясь перед закрытой дверью. Остальных членов нашей компании он уже знал.
