Ленин как?
Осиротив своим распадом миллионы людей, Союз Советских оставил о себе кучу немыслимых воспоминаний. Спустя десять лет после гибели этой Атлантиды я стал участником фантастического диалога. Происходил он в сельской части Узбекистана — с милиционером, остановившим нашу машину для проверки документов.
— Откуда? — спросил он.
— Из Москвы.
— Из Москвы? А город какой?
— Да Москва же, — отвечаю. Последовало грандиозное уточнение.
— Где ЗИЛ?
— Где ЗИЛ.
— Работал там, — сообщил узбек. — «Выхино» метро есть?
— Есть.
— Жил там. Общежитие… — пояснил он и, помолчав, спросил главное. — Ленин как?
— Спасибо, — ответил я, — ничего.
— Лежит?
— Лежит.
Милиционер удовлетворительно поцокал и отпустил, не проверив документов. Кажется, это называлось: единство советского народа…
Тревожный сигнал
Лето девяносто четвертого. Еду по Москве в троллейбусе, читаю «Спорт-экспресс». Передо мной сидят два северных корейца — синие пиджаки, значки с Ким Ир Сеном… А его аккурат в это время по Пхеньяну лежачего возят, помер он.
И вот, значит, один кореец вежливо так трогает меня за рукав и спрашивает — что бы вы думали?
— Бразилия?
Я не понял, говорю: чего? Он повторяет:
— Бразилия? — И пальцем в мою газету тычет. А накануне как раз чемпионат мира по футболу закончился.
Я говорю: Бразилия, Бразилия! Он тогда широко улыбается и второго корейца локтем в бок: мол, что я говорил! И они начинают оживленно лопотать про футбол.
Вместо чтоб скорбеть.
Кажется, идеи чучхе в опасности.
«Бактерии не ошибаются…»
Есть такое древнее китайское проклятье — пожелание жить в эпоху перемен. Тяжесть этого проклятия многие россияне испробовали на себе, но есть люди, которых не выбьет из седла никакой поворот исторического сюжета.
Главного редактора газеты «Московский комсомолец» г-на Гусева я помню с начала восьмидесятых. В ту пору он был товарищем Гусевым, ответственным организатором международного отдела ЦК ВЛКСМ; был гладко выбрит, носил пиджак со значком «Член ЦК ВЛКСМ» на лацкане и был сильно озабочен реализацией решений очередного Пленума партии.
Над его головой в редакторском кабинете висел тканый коврик с изображением Владимира Ильича — дар какого-то среднеазиатского комсомола.
Потом началась перестройка, и Павел Николаевич пошел колебаться вместе с линией партии. Наконец, году эдак в восемьдесят девятом, мой приятель, работавший в ту пору в «МК», задумчиво сообщил при встрече:
— Знаешь, кажется, перестройка победит…
— С чего ты взял? — поинтересовался я.
— Да вот, — ответил приятель, — Гусь после отпуска вышел на работу — в бороде и джинсах! Такой стал демократ-демократ…
Тут следует заметить, что значок «Член ЦК ВЛКСМ» слинял с гусевского пиджака на каком-то предыдущем повороте.
— Гусь — он ведь зря не меняется… — глубокомысленно заметил приятель.
«Гусь» менялся не зря: прогрессивное крыло в ЦК победило.
Вскоре случился и был подавлен путч. На следующий день после этого коврик с тканым «Лукичом» изчез со стены — и не просто исчез, а лег у входа в редакторский кабинет. Об него стали вытирать ноги входящие к бывшему члену ЦК ВЛКСМ. Вскоре «МК», этим членом приватизированный, уже несся вперед по волнам демократии.
В середине 90-х я увидел «Гуся» в президиуме Конгресса русских общин, рядом с секретарем Совбеза Скоковым. Поговаривали, что этот Скоков будет следующим премьером — а может быть, даже и…
«Гусь» сидел в президиуме, озабоченно кивая вслед патриотическим словесам.
Когда Скокова с присными бесследно смыло очередной номенклатурной волной, «Гусь» немедленно вынырнул рядом с Лужковым, возле которого и плавал до появления на горизонте нынешнего гаранта. По счастью, сам Лужков растворился в новой власти почти мгновенно, и Павлу Николаевичу не пришлось сильно напрягаться, чтобы соответствовать очередному политическому бульону.
Как сформулировал по этому поводу поэт Сергей Гандлевский, «бактерии не ошибаются». Всегда вместе с питательной средой.
Парный конферанс
Рассказывают, что в начале девяностых два российских главных редактора (одной крупно- либеральной газеты и одной жутко-патриотической) отправились на совместные гастроли по городам США.
С диспутом.
На это продавались билеты — и хорошо продавались! Полные залы эмигрантов, истосковавшихся по русской политической жизни, становились свидетелями нешуточного идеологического противостояния, до хрипа и сжатых кулаков, до полной гибели всерьез…
Вы погубили Россию! — Нет, вы погубили Россию!
Хорошо представляю себе это. Еще лучше представляю дальнейшее: аплодисменты, высвобождение из рук эмигрантов, желающих продолжить диспут на дому; получение гонораров от скуповатого антрепренера, придумавшего этот цирк-шапито и срубившего хороший куш… Потом, в одной машине, бочком к бочку — на совместный ужин в каком-нибудь нехитром «бургер-квине». Вроде неплохо прошло, да? Отлично прошло! И в гостиницу, в соседние номера…
А наутро — снова в машину и, бочком к бочку, в соседний штат; там попить кофейку — и на сцену.
Вы погубили Россию! — Нет, вы погубили Россию!..
