серебряные пуговицы. Темно-серые брюки были заправлены в сверкающие черные сапоги. Лишь пенно- белые кружева на рукавах и вокруг шеи выдавали в нем джентльмена. В кружевах на шее сверкал большой изумруд. Каролина знала, почему Рэй одет так скромно. Он хотел слиться с толпой: неприметный гость Лайтфутов из Левел-Грина.
Глядя на него, она испытывала гордость. Разумеется, Рэй, как и Филдинг, предпочел бы ехать на коне, но Летиция даже и слышать об этом не желала, утверждая, что они должны сесть в карету. На мрачном худом лице Рэя не дрогнул ни один мускул, когда Филдинг и Летиция затеяли спор из-за веера, который она держала в руке, обтянутой лиловой кожаной перчаткой.
– Смех да и только, – фыркнул Филдинг, глядя на Рэя в полумраке. – Просто в толк не возьму, зачем женщинам веер в самый разгар зимы.
– Что за чушь ты несешь! – возмутилась его жена. – Пользоваться веерами зимой так же модно, как и летом. Он пригодится мне в жарко натопленных комнатах.
– В жарко натопленных комнатах? Ничуть не сомневаюсь, что комнаты будут холодные, с заиндевевшими окнами. И у тебя, тоже веер? – обратился он к Вирджинии.
Летиция буквально навязала ей веер, но Вирджиния все же сочла нужным дать объяснение отцу.
– Если женщине приходится танцевать или сидеть слишком близко к камину, а она затянута в корсет так туго, что с трудом дышит!..
– Вирджиния, – перебила ее мать, заметив, что у Рэя блеснули глаза, – ты сказала уже достаточно. Леди не должны упоминать о своей нижней одежде в присутствии мужчин.
Вирджиния умолкла, а Каролина едва сдержала смех. Она заметила, что Рэю тоже смешно. Хотя он сохранял бесстрастный вид, Каролина догадывалась, что на память ему пришло кружевное белье, которое было на ней однажды лунной ночью на Тортуге.
Теперь, когда карета въехала в город, Каролина откинула кожаную занавеску и стала показывать Рэю местные достопримечательности.
– Смотри-ка, мельница! – воскликнула она, но тут же осеклась, вспомнив, что первым возлюбленным Вирджинии был Хью, сын хозяина этой самой мельницы. – Может, проедем мимо дома тети Пэт? Следует проверить, все ли в порядке, – поспешно предложила Каролина.
– Нет, – сурово возразила Летиция. – Один день ничего не изменит, а мы рискуем опоздать к ужину.
– Верно. Я уже умираю от голода, – тряхнула головой Вирджиния.
Конечно, она не особенно проголодалась, но хотела намекнуть Каролине, что не испытывает теперь никаких чувств к Хью.
– Счастлива это слышать, – обронила мать. – Я напомню тебе об этом за ужином.
Они въехали на Глостер-стрит. Колеса вязли в снегу, и лошади с трудом тащили карету. Радуясь, что наконец-то достиг места назначения, кучер остановился перед большим белым постоялым двором «Роли» со множеством слуховых окон. Мужчины вышли, подали руки дамам и помогли им пройти по снегу – в высоких башмаках с деревянными подошвами это было не просто. Перед зеленой парадной дверью «Роли» в более благоприятную погоду продавали с молотка рабов, товары и даже целые плантации. В мерцании свечей Каролина сразу же увидела среди постояльцев и Брэмвеев: они спускались по лестнице, очевидно, направляясь к позднему здесь ужину.
Аманду Брэмвей сопровождал приземистый рыжебородый мужчина, опиравшийся на трость и с трудом переставлявший ноги. Аманда Брэмвей была уже не та очаровательная брюнетка, некогда собиравшаяся выйти замуж за Филдинга Лайтфута, но все еще оставалась привлекательной. Она не носила высокую прическу, которая только что вошла в моду во Франции, Видимо, считала, что ее узкое лицо с большими черными глазами кажется интереснее в обрамлении пышных кудрей, скрепленных заколками. Это отнюдь не мешало Аманде чувствовать себя неотразимой. Ее платье из плотной ткани, чуть поскрипывающей при каждом шаге, свободно ниспадало вниз. Ее фигура – не такая гибкая, как у Летиции, но сильная и крепкая, с соблазнительными выпуклостями – прекрасно сохранилась. Оборки на бедрах были оттянуты назад и закреплены бантами из серого кружева. На высокой груди в кружевах сверкали бриллианты, а густые черные кудри были перевиты шафранового цвета лентами.
– Она похожа на пчелу, садящуюся на одуванчик, – шепнула Вирджиния, разглядывая шафрановое платье и зеленую юбку Аманды.
Филдинг подошел поздороваться к Брэмвеям, но Летиция, делая вид, будто не замечает их, сосредоточенно стряхивала снег со своего бархатного плаща. Когда она управилась с этим, Брэмвей уже исчезли в глубине таверны «Аполлон».
Хозяин поспешил к вновь прибывшим гостям, потирая руки, и Филдинг с облегчением узнал, что «заказанные комнаты» ждут их, а огонь в каминах полыхает. Рэю предстояло разделить номер с мистером Хэдлстоном, «чрезвычайно милым джентльменом из Мэриленда», но для супругов Лайтфут и их дочерей были отведены отдельные комнаты. Каролина с беспокойством взглянула на Рэя. Она надеялась, что ему тоже предоставят отдельную комнату, однако в те времена в переполненных гостиницах нескольким постояльцам приходилось жить в одном номере (многие из них спали не раздеваясь, особенно в ненастную погоду). Каролина знала, что с этим ничего не поделаешь.
– Девочки, Филдинг, идемте, – сказала Летиция. – Встретимся с вами в «Аполлоне», мистер Эвисток, – добавила она, обращаясь к жениху дочери.
– Сомневаюсь, что для нас там оставлены места, – заметил Филдинг.
Эти слова услышал хозяин, все еще крутившийся вокруг очаровательной миссис Летиции и ее красавиц дочерей.
– Стол уже приготовлен для вас, – угодливо сообщил он, по-прежнему потирая свои жирные руки. – Когда спуститесь, все будет готово.
– Мы спустимся скоро. – Легация, подобрав лиловые бархатные юбки, следовала вверх по лестнице за маленькой служанкой. – Нам нужно лишь слегка припудрить нос.
Времени у них и в самом деле было мало. Но Каролина все же успела превратить бархатные оборки на бедрах в большие панье[2] и подвязать зелеными лентами свои высоко взбитые светлые волосы. Ленты гармонировали с цветом атласной нижней юбки. Между тем
