волос…
И вот в этой нелепой позе — на цыпочках, с вытянутой правой рукой, она увидела в зеркале его лицо. На удивление чужое лицо, искаженное страданием и угрозой.
Какую-то секунду Эльке простояла, словно парализованная, а затем повернулась к нему, покраснев от злости.
— Пялишься, да? Тебе больше делать нечего? Ты ведь знаешь, я этого терпеть не могу.
Схватила с пуфика халат, натянула, принялась лихорадочно застегивать пуговицы.
Словно очнувшись, Вестхаузен провел руками по глазам и опустил голову. Когда вновь поднял ее, лицо его было обычным — спокойным и несколько грустным. Лишь морщины у переносицы словно углубились.
— Ухожу, ухожу, — тихо проговорил он. — Хочешь что-нибудь выпить?
Эльке хотела было сразу резко отказать, но слова застряли у нее в глотке. Его дрожащий голос, весь его вид — тридцать три несчастья! Это как-то примиряло с ним, вызывало нотку сочувствия. Да и женское тщеславие свою роль сыграло.
— От рюмки вермута не откажусь, — сказала она. — Но долго рассиживаться не будем, я очень хочу спать.
Вестхаузен кивнул, повернулся и с опущенными плечами вернулся в гостиную. А она прикусила нижнюю губу, ругая себя за то, что опять уступила ему.
Вернер, конечно, первым делом подошел к проигрывателю, потому что, пока она надевала пеньюар, черный, закрытый, который он терпеть не мог, звучала музыка… «Полонезы Шопена» — одна из ее любимых пластинок, которую он подарил ей вскоре после свадьбы. Неужели ему вздумалось таким образом напомнить о былых чувствах — какая безвкусица.
Она подкрасила губы, быстро пригладила щеткой сбившиеся волосы…
Вернер зажег свечи в подсвечнике и поставил его на телевизор. Он сидел в кресле-качалке, несколько наклонившись вперед, и со всех сторон разглядывал коробочку, которую держал в руках. Свет напольной лампы падал на четкий пробор в его редких седых волосах, оставляя лицо в тени. Рядом на журнальном столике лежала ее открытая сумочка.
— Как ты посмел рыться в моей сумочке! — крикнула она. — Что ты себе позволяешь?
Вестхаузен поднял глаза. Они сверкали, но голос его прозвучал спокойно.
— Я искал спички, — и он поднял руку, в которой держал коробочку. — Что это такое?
— Не твое дело… Подарок.
— Для кого?
— Для моего любовника! — Она вырвала у него коробочку и сунула ее обратно в сумочку. Щелкнул замок, и сумочка полетела на диван. — А то для кого же?
Вестхаузен медленно опустил голову.
— Так я и подумал, — он медленно провел ладонью по лицу, словно желая смести с него паутину. — Ладно, шутки в сторону. — Он протянул ей наполненную рюмку и налил себе: — Твое здоровье!
Вермут оказался вкусным, холодным и не слишком горьким. Наверняка из привокзального «Интершопа». Интересно, откуда у Вернера западная валюта?
Эльке смаковала вермут, наслаждаясь каждым его глотком, а потом опорожнила рюмку единым махом. Она чувствовала, что муж наблюдает за ней. Непонятно, знает он или нет… Она до сих пор не была уверена на этот счет.
— Еще рюмку?
— Да, но последнюю, — алкоголь приятно взбудоражил Эльке.
Его рука дрожала, и несколько капель пролились на скатерть. Да, жаль его, бедолагу. Вообще-то сейчас самый подходящий случай поговорить начистоту. Но…
Вестхаузен порывисто встал, желая ее обнять. Но, когда Эльке энергично покачала головой, он покорно сел в свое кресло-качалку.
— Между прочим, сегодня вечером мне удалось все-таки достать елку.
— Вот как. — Эльке равнодушно кивнула, взяла свою рюмку и подошла к окну, в которое барабанили крупные капли дождя.
— Я наряжу ее завтра утром, — Вестхаузен силился улыбнуться. — Точнее говоря, сегодня — уже почти два.
Молодая женщина не ответила, отпивая вино мелкими глотками. Она услышала, как он поднялся и направился к ней, и внутренне насторожилась.
— Ты не радуешься?
Вестхаузен остановился совсем близко от нее, она чувствовала его дыхание.
— Почему же? Конечно, рада.
— А вечером сходим вместе в церковь. — Его ладони легли на ее плечи, погладили руки и мягко коснулись груди. — Хочешь?
Резким движением она высвободилась из объятий и с силой оттолкнула. Рюмка с вином упала на пол и покатилась по ковру, оставляя влажный след.
— Пусти меня! — жарко выдохнула она. — Ты мне противен!
Этого удара Вестхаузен не ожидал. Он стоял, тяжело дыша, сжав кулаки и выкатив глаза. Чувство, близкое к ненависти, до неузнаваемости изменило лицо Вестхаузена.
Хотя Эльке и опасалась, что он в любую секунду способен наброситься на нее, с места не сошла.
— В церковь пойдешь один, без меня, — произнесла она голосом настолько резким, что сама вздрогнула. — Так и знай.
Несколько секунд он простоял словно пришибленный, потом повернулся и, покачиваясь, будто пьяный, направился к двери.
— А вино было хорошее, — сказал он, дойдя до порога, так и не оглянувшись. — Жаль, что ты пролила его…
— Пора бы нам и доехать, — заметил криминальмейстер Позер, тщетно силясь сквозь залитое потоками дождя лобовое стекло разобрать название улицы.
— Интересно, почему здесь никто не убирает смерзшийся снег? И почти ни один фонарь не горит, найдешь тут нужный дом, как же… Безобразие!
— Не волнуйтесь, успеем, — сказал лейтенант Краус, сидевший рядом с Маркусом на заднем сиденье, и, зевая, взглянул на наручные часы. — Без пяти два. Порядочные люди давно спят без задних ног. — Он поднял воротник пальто. — Сквозит! Вахмистр! Тебе стоило бы вместе со слесарем заняться дверцами.
Водитель буркнул что-то неразборчивое и в самый последний момент сумел вывернуть руль, не то машину занесло бы.
— Новые колеса куда нужнее, — проговорил он, когда машина опять нормально катила по мостовой.
За все время этой недолгой поездки Маркус почти не открывал рта. А голоса сотрудников он если и слышал, то до сознания его они не доходили. Он тихонько сидел в углу и размышлял о своем разговоре с Клаудией. И еще о тех выводах, которые сделал, будучи на сцене. Его буквально огорошил тот факт, что временной расклад, разработанный ими, не играет ровным счетом никакой роли. А ведь они считали его неимоверно важным! Злоумышленнику на деле потребовались бы считанные секунды, чтобы все подготовить.
Маркус, сам того не замечая, улыбался, умиротворенно глядя сквозь забрызганное стекло на пролетающие мимо темные фасады домов. Не на одну Клаудиу падает теперь подозрение в убийстве. Есть и другие — например, Вондри! Опередить Пернвица, спускавшегося на сцену по главной лестнице, воспользовавшись железной, той, что сбоку, — пара пустяков… Если интуиция его не обманывает и все это не случайное совпадение, оба исчезнувших портфеля — судя по описанию, те же самые, что после генеральной Клаудиа видела в руках тенора, — имеют какое-то отношение к преступлению. Почти наверняка можно утверждать, что в них находились предметы, украденные из реквизиторской, — вот почему Вечорека на время «выключили» из игры… Но какая у этой истории связь с несчастным случаем? И какое отношение к этому похищению имел Пернвиц? Погиб ли он, ибо слишком много знал? Или потому, что сам был замешан в мелком воровстве?
