Хотя Краус как-то упоминал, что майору Бенедикту за шестьдесят, Маркусу с трудом в это верилось. На вид он куда моложе. Поджарый, несколько выше среднего роста, с лицом кабинетного ученого и проницательными карими глазами. Сразу скажешь: человек энергичный, такой будет добиваться своего даже из последних сил. Маркус смотрел на него испытующе и в то же время с опаской. Счесть ли удачным предзнаменованием то, что майор внешне напомнил ему любимого школьного учителя географии, который пробудил в нем не только интерес к своему предмету, но и подарил ему, так сказать, «хобби» на всю жизнь: ему любопытно все, что хоть как-нибудь связано с жизнью народов Латинской Америки.
— Возьмите стулья и присаживайтесь поближе, — сказал майор Бенедикт, откладывая в сторону бумаги, которые просматривал. А Маркусу приветливо улыбнулся. — Ну как, привыкаете у нас потихоньку?
Маркус кивнул. Он чувствовал себя скованно. Скорее бы уж покаяться!
— Это меня радует.
Майор положил локти на стол и сплел пальцы.
— После предварительного доклада Штегемана я в курсе дела. Так что можно сразу перейти к деталям… Кто доложит?
— Я! — вызвался Маркус и пододвинул стул еще ближе к столу. Он вдруг принял решение сразу открыть все карты — причем в присутствии обоих коллег. Доверие должно быть полным. — Но сначала несколько слов по личному вопросу, — продолжил он. — Я должен был сообщить вам об этом еще вчера. И поэтому приношу вам всем извинения.
Майор Бенедикт удивленно поднял брови, но промолчал. Краус перестал массировать шею и сел прямо, будто аршин проглотил. А Штегемана, казалось, ничто не могло удивить, он словно ожидал такого поворота событий.
— Буду краток: Клаудиа Бордин-Пернвиц — моя бывшая жена. Мы расстались примерно десять лет назад и встретились лишь здесь после такого перерыва.
Маркус дышал тяжело, словно взбежал на десятый этаж, и обвел глазами всех троих в некотором смущении.
— Я понимаю, это непростительное упущение, однако… Да, именно это я и хотел сказать.
Лейтенант Краус причмокнул губами. Майора хватило только на то, чтобы несколько бессмысленно протянуть: «М-да-а-а…» — и почесать за ухом. А Штегеман повернулся в кресле в сторону Маркуса и начал тихонько смеяться.
— Ну, теперь я прозрел, — смеялся он, покачивая головой. — Я никак не мог понять, откуда у вас такой обостренный интерес к этой блондинке, прикидывал и так и эдак, бог знает что уже придумал… И как же я был далек от истины! Ситуация единственная в своем роде…
— И весьма неприятная, — проворчал майор Бенедикт. — Если Штегеман обратил внимание, то и другие тоже… Черт побери! — Он хлопнул ладонью по столу так, что подскочили все карандаши и ручки в кожаном стаканчике. — О чем выдумали, хотел бы я знать? Вам наш внутренний распорядок известен не хуже, чем мне.
— Довольно и того, что госпожа Пернвиц знает.
— Она не проговорится, майор! Даже если бы я ее специально не предупредил.
— Это ничего не меняет в том смысле, что… — Майор Бенедикт оборвал себя на полуслове и устало махнул рукой. — Ну, да теперь все равно. — Он закрыл глаза, потом открыл и не без неприязни посмотрел на Маркуса. — Расскажите о вашей бывшей жене, — приказал он. — Что она за человек… Как долго вы были женаты… Почему вы расстались?
Спросить легко, а объяснить? У него пересохло во рту, пришлось прокашляться. С чего начать? Рассказывать о своих чувствах ему всегда претило. Вдобавок он боялся показаться смешным.
Пауза продлилась, очевидно, чересчур долго, ибо майор Бенедикт наморщил лоб и принялся нетерпеливо постукивать пальцем по столу. И Маркус рассказал им обо всем, не слишком раздумывая и не контролируя себя, — обо всем, что вспомнилось. Об окружной спартакиаде, где они с Клаудией познакомились, о совместной жизни в Берлине, о счастливом поначалу браке, о сложностях и противоречиях, вполне понятных, если учесть разные интересы, в первую очередь профессиональные, что и привело в конце концов к разрыву. Он упомянул даже о своем приезде в Росток, когда пытался в последний раз урезонить Клаудиу.
Внимание и участие, с которым его выслушал Краус и особенно Штегеман — от него он меньше всего этого ожидал, — заставили Маркуса говорить с полной откровенностью. И о Клаудии, и о своем к ней отношении. Что думает майор, он угадать не смог. Тем более что тот сидел, прикрыв лицо ладонью.
— А потом я совершенно потерял Клаудиу из вида, — закончил Маркус свой рассказ. — Хотя впоследствии время от времени покупал театральные журналы, ее имени я в них не находил. Это, как выясняется, было невозможно — она сменила фамилию.
— Значит, вы ее не забыли? — этот вопрос Штегемана не был вопросом по существу.
Маркус и не стал отвечать.
Майор Бенедикт принялся по своей привычке постукивать карандашом по столу.
— По-человечески понятно, почему вы промолчали, — сказал он после недолгой паузы. — Однако будучи криминалистом, вы обязаны были сообщить обо всем наверх не позднее, чем выяснилось, что госпожа Бордин — одна из подозреваемых.
— Она никакого отношения к преступлению не имеет, я это сразу понял.
— Каким образом? — Майор бросил карандаш на стол и уставился на Маркуса. — Никто не заложит свою бессмертную душу как гарантию невиновности другого человека. Или вы другого мнения?
— Судя по обручальному кольцу, вы женаты, — от волнения Маркусу пришлось сглотнуть слюну. — Поверили бы вы, если бы кто-то сказал, что ваша жена способна… — он вовремя остановился. Боже, можно ли приводить такие детские аргументы?! — Извините, это у меня вырвалось, — вяло извинился он.
Уголки рта майора дрогнули. Но когда он заговорил, в голосе его звучал лед.
— Собственно говоря, после всего случившегося я обязан отстранить вас от ведения дела и отправить в Берлин.
— Собственно говоря?.. — Маркус поднял голову, подумав, что ослышался.
— Но мы не станем придавать этому факту столь большое значение и не зазвоним во все колокола, — продолжал майор. — Вполне можно допустить, что именно ваши близкие — в прошлом! — отношения с госпожой Бордин-Пернвиц помогут ходу расследования. По данным Штегемана, начало этому уже положено: вчера ночью вы провели некоторое время вместе на сцене. Должен признать, я считаю вашу версию весьма солидной и обоснованной.
— Благодарю! — сказал Маркус и снова повторил — Благодарю!
— Лучше всего будет, если вы детально объясните, как вы представляете себе весь ход событий.
Майор Бенедикт открыл резную деревянную шкатулку, достал из нее сигару и предложил присутствующим:
— Если кто хочет курить, прошу.
Лейтенант Краус, казалось, только и ждал этого приглашения, потому что мгновенно достал портсигар и предложил всем. Штегеман не отказался, да и Маркус, почти никогда не куривший, взял сигарету.
Клубы дыма как бы смягчили атмосферу в кабинете, и Маркус, не испытывая больше отрицательных эмоций, сосредоточился на докладе. Подробно рассказал о своем эксперименте на темной сцене, о реакции Клаудии. Подытожил все сказанное и с точной временной выкладкой доказал, что злоумышленник мог устроить смертельную западню для Пернвица за какие-то полминуты.
— Особенно стоит обратить внимание на то обстоятельство, — присовокупил он, — что злоумышленник вполне мог подменить лампу у люка не до, а после несчастного случая… Однако до появления полиции, конечно…
Лейтенант Краус кивнул, и даже Штегеман пробормотал что-то одобрительное.
— Я нахожу вашу версию чрезвычайно любопытной. И уже говорил это, — майор Бенедикт перевел взгляд с сигары на капитана. — Но как там обстоит дело со злополучной крышкой люка над трюмом? Выходит, этот субъект сдвинул ее заранее, не так ли?
— Очевидно.
Майор неопределенно хмыкнул.
