честный.
Это звучало подозрительно, особенно сразу после того, как я провела Мирзу. Неужели он заподозрил обман? И откуда ему знать про меня и Толика? Наверное, сам рассказал, дурачок, теперь чай носит, расплачивается.
Когда чай был допит, Мирза поднялся и вышел на улицу, все последовали за ним. Пройдя в одну из беседок, он уселся на пол, достал пачку «Космоса» и закурил. Народ расположился вдоль стен беседки, тоже закурил. Тишина.
Спустя полчаса Мирза уронил голову на грудь и заснул: все тотчас принялись перешептываться друг с другом. Я осыпала сидящую рядом со мной Вилию градом вопросов, из ее ответов вырисовалась следующая картина.
Усадьба принадлежит Хакиму, прежнему учителю Абая, старому суфию. Его дом справа от ворот, одну из комнат предоставили Абаю, в остальных живет сын суфия с семьей. Дом, в котором остановился Мирза, занимает дочь суфия со своим семейством, но сейчас они переселились в один из сарайчиков, уступив место гостям. Главное занятие хамулы – выращивание табака, прямо за домами начинается плантация, а листья, которые сушатся на веревке – табачные.
– Никогда не слышала о ферганском табаке?! – удивилась я.
– Я тоже не слышала, – согласилась Вилия. – Абай говорит, будто этот табак не для курения, из него изготавливают взрывчатку, вроде динамита, весь урожай на корню закупает государство и платит хорошие деньги. Вся деревня занимается таким промыслом, поэтому тут никого не трогают, дают спокойно жить по своим законам, лишь бы табак вовремя сдавали.
Работа с учениками идет круглосуточно: пары разбили и обменяли между собой, женщины по очереди проводят сутки вместе с Абаем и выходят из его комнаты полностью обалдевшие, а мужчин Мирза без конца дергает, устраивает раскрутки и проверки. Тем, кто попал в пару, приходится не сладко: пара не должна разлучаться ни на секунду, поэтому ходить в туалет приходится вместе, спать, разумеется, тоже, возникает множество неудобств и напряженки, опираясь на них, Мирза устраивает раскрутки. Спят все в одной комнате, в той, где пили чай, незнакомцы – группка москвичей из компании Санжара, хорошие ребята, но у Мирзы впервые, головушки у них кругом пошли. Толика держат в черном теле, он что-то там нарушил, и Мирза его гоняет, как сидорову козу. Пожилой – профессор из Саратова ищет снежного человека, кто-то его послал сюда, только вчера приехал.
– А Юнона? – спросила я, – Юнона тоже попала в пару?
– Нет, Гамнат и Юнона на особом положении. Живут в отдельной комнате, их пару не разбили. Гамнат тут вообще национальный герой, по улице не дают пройти, узнают, приглашают в гости, просят сфотографироваться вместе. Я была с ним позавчера на базаре – ни один продавец денег не взял, так завалили машину продуктами, что с трудом уехали. Вообще для окружающих мы киногруппа, снимаем фильм, репетируем. Под прикрытием Гамната все идет, как по маслу.
– И для Хакима?
– Не знаю. Я его только издалека видела. Старенький такой дедушка, весь в белом.
– А где Абай? Он здесь?
– Да, приехал несколько минут назад. Он в город уезжал, к маме. Отдохнуть от нас. Наша любовь, говорит, хуже чумы.
– Почему хуже?
– От чумы, говорит, умирают только один раз, а я, говорит, с каждым из вас умираю.
Мирза поднял голову, обвел взглядом сидящих и остановился на мне.
– Таня, где правда?
– Не знаю. Думала, ты скажешь.
– А что такое жизнь, цель или средство?
Эти слова он произнес без малейшего акцента, нормальным голосом, глядя прямо в глаза, У меня сразу зашумело в ушах, неужели Мастер приоткрылся?
– Не знаю. Честное слово, не знаю.
Наверное, я произнесла неправильные слова, Мирза замотал головой и моментально вернулся к прежнему акценту.
– Гамнат спроси. Гамнат артист бальшой, кино снимался, Москва ездит. Гамнат спроси.
– Я бы спросила, да где он?
– Толя, позват Гамнат.
Толик, сидевший у входа тут же подскочил и выскочил из беседки. Спустя несколько минут он вернулся.
– Гамнат только что приехал, сейчас придет.
– Мирза, – аккуратно подал голос профессор, – а кроме Гамната больше спросить некого?
Мирза не ответил, несколько минут сидел молча, словно не расслышав вопроса.
– Покажи писька, – вдруг сказал он, обращаясь к профессору. – У тебя большой писька или маленький. Таня покажи.
Лицо профессора пошло красными пятнами. Он закашлялся и попытался возразить.
– Я, собственно, имел в виду…
– Писька вытаскивай, – оборвал его Мирза. – Не хочешь писька – ходи отсюда. Друзей прячешься, секретный? Шпион? Ходи отсюда.
Профессор молча расстегнул штаны, запустил руку в ширинку и, зажав что-то в кулаке, продемонстрировал Мирзе.
– Таня плохо видел, – не согласился Мирза. – Середина становись, штан спускай.
Профессор, красный как знамя на первомайском параде, встал посреди беседки, и расстегнул штаны. Они упали до колен, обнажив ситцевые, в горошек трусы. На дальнейшее у него духу не хватило и он так и замер посреди беседки.
– Вирга, помогай, – приказал Мирза.
Вирга подползла к профессору и резким движением стянула трусы. Смотреть там было не на что, сморщенное хозяйство пожилого мужчины. Профессор закрыл лицо руками, но остался стоять.
– Виртуоз! – еле слышно простонал Игорь. – Какая работа, великий Перкунас, какая работа!
– Одевайся, – скомандовал Мирза через минуту. Профессор натянул штаны и сел на свое место.
Он уехал этим же вечером, и я до сих пор не понимаю, почему он согласился на такое унижение. Для прочей компании раскрутки давно превратились в повседневную работу, рядовой фон жизни, новичку же подобное обращение должно было показаться диким. Но почему он согласился, почему не встал и не вышел из беседки?
Заскрипели ступеньки, и через порог легко переступил мужчина среднего роста, босиком, в белой футболке и светлых парусиновых штанах. Не узнать его было невозможно, только в жизни он выглядел куда открытее и симпатичней, чем в кино. Гамнат мне сразу понравился, киношный образ уплыл куда-то вбок, словно никогда и не существовал.
– Вот он я, – произнес Гамнат, усаживаясь на пол. Двигался он ловко и мягко, будто каждое движение доставляло ему удовольствие.
– Таня правда ищет, – сказал Мирза. – Знаешь, где правда?
– Нет правды на земле, – улыбаясь, процитировал Гамнат, – но правды нет и выше.
– Так нет правда? – переспросил Мирза.
– Я не встречал, – пожал плечами Гамнат. – Надо Абая спросить.
– А я говорю вам – есть правда. Меня слушай, я знай. Я правда.
Воцарилась тишина. Спустя минут десять Мирза приказал Гамнату.
– Ты с Таня побудь, она бегать любит, милиция приведет. Говорить надо, качать не надо. Юнона обижаться, зачем обижать красивый женщин?
Снова курили, Мирза медленно переводил взгляд с одного из сидящих на другого, словно прощупывая, просвечивая внутренности. Он напоминал большую сову, даже мигал похоже. Каждый, на кого падал взгляд, потом признавался, будто чувствовал, как внутри кто-то прохаживается на мягких лапах.
Спустя час перешли в комнату, Толик принес остатки лепешек, вареную картошку, помидоры, халву, конфеты. Перекусили, Мирза приказал занавесить окна и ложиться спать. У каждого было свое место, я
