Алексей окончил чтение и поднял глаза на адмирала. Тот смотрел выжидающе.
— Это мой мир, — кивнул Алексей.
— Все изложенное здесь правда? — с плохо скрываемым беспокойством спросил адмирал.
— Да, — произнес Алексей.
— У вас были и Распутин, и Цусима?
— Да.
Адмирал тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Здесь написано, — произнес Алексей, — что надо показать этот документ правителю Северороссии. Вы показывали?
Адмирал кивнул и буркнул:
— Этих документов было два. Один — в Валаамском монастыре, другой — в архиве моей семьи. Как и указано здесь, он был вскрыт в тысяча девятьсот пятом году. Тогда мой отец и настоятель монастыря добились высочайшей аудиенции.
— И что? — вырвалось у Алексея.
— Высочайше было указано считать документ фальшивкой, — вздохнул Оладьин. — Отец умер вскоре после этого, и документ остался мне. Я говорил с настоятелем. Единственное, что он советует, — это молиться.
— Этот документ кто-то еще видел? — спросил Алексей.
— Бывший император, настоятель, вы, я и… Керенский.
— И что Керенский? — тут же спросил Александр.
— Тоже счел фальшивкой. Впрочем, как он сказал, если даже это и правда, это все равно другой мир. Керенский — политикан. Чтобы удержать власть, он готов вступить в союз с самим чертом. Что, собственно, и сделал, как выясняется.[6]
— Что же они, самоубийцы? — вырвалось у Алексея.
— Слабый человек обычно живет в мире своих иллюзий, не в силах взглянуть в глаза реальности. Ее-то обычно иллюзией и объявляют. Ладно, мне сейчас интересны вы. Вы могли покинуть страну, но остались, пошли служить. Я понимаю это как желание бороться с напастью.
— Так точно, — отчеканил Алексей.
— В какой форме вы собираетесь бороться? — быстро спросил адмирал.
— В любой, и с оружием в руках тоже, — жестко ответил Алексей.
— Так вот почему, по докладам ваших командиров, вы с четырнадцатого года ежедневно проводите не менее часа в тире, практикуясь в стрельбе из различного стрелкового оружия, включая мгновенное выхватывание и стрельбу от бедра. Похвально для пехотного офицера, в высшей степени странно для морского. К гражданской войне готовитесь?
Алексей кивнул.
— Молодой человек, — голос Оладьина чуть смягчился, — с оружием в руках бороться проще всего. Враг ясен, стреляй точнее, руби сильнее. Вообще, проблемы, которые можно решить метким выстрелом или мощным артиллерийским ударом, — самые простые проблемы в мире. Но вы же видите, что большевизм и анархия, как язва, разъедают общество, армию и флот. В кого вы собираетесь стрелять, если враг не виден? Я бы с удовольствием ввел корабли в Неву, чтобы дать залп по большевикам. А на какие цели прикажете наводить?
Алексей молчал.
— Я много думал над написанным здесь, — произнес адмирал, — допрашивал пойманных левацких агитаторов. Вы сейчас рассказали мне еще больше. Крушение дома Романовых — это закономерность. Они сами довели до него своей тиранией и безумными имперскими амбициями. Вместо того чтобы решать внутренние проблемы, коих в стране было огромное число, Романовы ввязались в бессмысленную бойню — захотелось им выйти на Балканы, видите ли. Тот бунт, бессмысленный и беспощадный, что разгорается сейчас, — это прямое следствие того рабства и холопства, что царило в Московии столетиями. Нельзя бесконечно самодурствовать и пороть крестьян на конюшнях до смерти. Расплата за порабощение всегда жестока. Это закон. Российскую империю нам не спасти. Но здесь есть Северороссия. Для победы над армией надо собирать армию. Для того чтобы победить идеологию, ей надо противопоставить идеологию. Видит бог, я сделал все возможное, чтобы спасти империю. Я не смог. Монархическая идея изжила себя, а до гражданского общества Московия еще не доросла. Красный диктатор придет туда или белый, не суть важно. То, что Керенский со своими политиканами обречен, я понял бы и без этого документа. Теперь я надеюсь спасти хотя бы Северороссию. В этой стране еще живет память о былых свободах и былой славе. Идее коммунизма я противопоставлю идею мощного национального, свободного государства, Великой Северороссии. Пусть большевики валят Керенского. Пусть они ослабеют в борьбе с генералами, которые сами не знают, чего хотят. Я подожду, а потом подниму на национальное восстание народ Северороссии. Я изгоню коммунизм с этих земель. Я, представитель древнего североросского рода, сделаю это. А теперь скажите мне, старший лейтенант Алексей Татищев, пришедший из иного мира, будете ли вы участвовать со мной в возрождении независимой Северороссии?
— Я с вами, — произнес Алексей.
Адмирал удовлетворенно крякнул, поднялся, подошел к столу, снял телефонную трубку и произнес:
— Дайте следователя Воробьева. Здравствуйте, гражданин капитан третьего ранга, я адмирал Оладьин. Ознакомился с материалами дела старшего лейтенанта Татищева и пришел к тем же выводам, что и вы. Большевистские агитаторы действительно были убиты при попытке захватить оружие и бежать.
Алексей почувствовал, что на том конце провода воцарилась тишина.
— Я полагаю, — продолжил адмирал, — что вы можете доставить личное оружие и документы старшего лейтенанта ко мне в приемную прямо сейчас, вместе с заключением об освобождении из-под ареста.
Трубка что-то протрещала в ответ, и, удовлетворенно хмыкнув, адмирал вернул ее на рычаг.
— Я могу вернуться в экипаж? — поднялся со своего места Алексей.
— Да, идите собирать вещи, — откликнулся адмирал. — Вы переводитесь на должность моего офицера для особых поручений. И сегодня в девять я вас буду ждать в своем кабинете. У меня к вам еще много вопросов.
Холодный осенний ветер гнал по чугунной кронштадтской мостовой сорванные листья. Алексей спешил по поручению адмирала. Все дни после его перевода па новое место службы были заполнены делами. Дотошно расспрашивая Алексея о деталях октябрьского переворота, произошедшего в его мире, и о последующих событиях, адмирал умело плел сеть заговора. Состоял он из двух частей. Будто заботясь о продвижении «идей свободы и равенства» в массы, адмирал активно финансировал издание литературы о периоде независимости Северороссии, рисуя ее исключительно свободным и процветающим государством. Упадок и все прочие беды страны объяснялись происками московских царей. Среди этих изданий, печатавшихся преимущественно в типографии Кронштадта, большую часть составляли книги для рабочих, солдат и матросов, написанные самым доступным и бесхитростным языком. Но были и труды, созданные самыми светлыми умами университета для интеллигенции и офицерства. Эта литература распространялась по всей Северороссии… и особенно активно — на флоте. Начал адмирал эту работу еще с лета, но именно теперь тиражи выросли многократно.
Однако это была лишь верхушка айсберга. Паутина тайного общества, созданного адмиралом, все больше оплетала не только Кронштадт, но и весь Балтийский флот, и даже Петербург (в этом мире город в Петроград, к счастью, переименовывать не стали, помня его древнюю историю), Новгород, Псков и Архангельск. В число заговорщиков входили в основном флотские офицеры, решившие восстановить
