— Полноте, полноте. Что вы!
— Уже ничего не понимаю, что происходит!
— Г-хм… А что, собственно, случилось?
— Только вы ушли, примчался какой-то парень и потребовал тысячу экземпляров этих «Ступенек»! А потом хлынул народ, вдруг безумная очередь столпилась, чуть не дерутся! Все здесь разгромили и исчезли. Как это объяснить?
— Странно, — помаргивая, сказал Николай Николаевич.
— Более чем странно! Мне кажется, эта очередь была нарочно сорганизована!
— Да с какой стати? Кем?
— Автором, конечно! Кому же еще понадобится?
— Предполагаю, Валечка, что вы ошибаетесь. Человек, пишущий такие стихи, не способен… г-хм… сорганизовать очередь.
— А вот они!.. Вот они опять лезут! — воскликнула продавщица, приподнимаясь на носки.
От дверей прямо к отделу поэзии валила толпа мальчишек и девчонок.
В проулке, за углом магазина, Сережка и Павлик наседали на отставших от толпы:
— Зинуля! Давай, давай!.. А ты чего, Лисапета?! Давай по-шустрому!
— Теперь уже надо покупать! — отбивалась Лисапета. — Опять придем, понюхаем и уйдем?! Нас продавщица запомнила!
— Ну и покупай! Подумаешь — восемь копеек! Люди из-за стихов гибли, жизнь отдавали, а ты восемь копеек жмешь, копилка ты глиняная!
Сопротивлявшиеся были сломлены, затолканы в магазин. Сережка утер лицо:
— Еще бы надо!.. И не мелочь пузатую, а постарше бы, повзрослей! Я, пожалуй, сейчас в соседнем дворе облаву произведу…
— Силой пригонишь? — измученно спросил Павлик.
— И пригоню! Если уж взялись, надо не подкачать! Пускай на улице очередь стоит!..
Они обернулись на гвалт в магазинных дверях. Там пятилась, отступала ребячья толпа — Вера, раскинув руки, выпихивала всех на улицу.
— Кажется, мы двигаем их взад-вперед, — сказал Павлик. — А для чего? Где смысл?
— Не знаю. Наверно, эта мелочь не годится, нужны лбы.
— Знаешь, я умываю руки.
Вера что-то втолковывала мальчишкам и девчонкам, толпа постепенно таяла, все поворачивали к дому.
— Играем отбой? — спросил Павлик у Веры.
— Отбой.
— Все раскуплено?
— Нет.
— Зачем же тогда отбой? — спросил Сережка. — Продолжим. Сейчас пригоню лбов. Стеной встанут за Петухова.
— Помолчи, — сказала Вера.
— Разонравился петуховский талант? — сказал Павлик.
— И ты помолчи. Умник.
— Да что ты зафокусничала?!
— Талант — это лопата? Землечерпалка? — спросила Вера. — Между прочим, как ты свои стишки подписываешь? «Павел Исаев, ученик седьмого класса»?
— Естественно, — сказал Павлик. — Ну и что?
— Вот подпишись еще разок. Я не знаю, что с тобой сделаю.
Восьмая глава. История об одном важном изобретении, о забытом учебнике, о спортивных рекордах, соблазне и стойкости и о формуле «никто ничего не узнает»
1
На дверях этой квартиры золотилась начищенная табличка: «АКАДЕМИК ЕРОМИЦКИЙ КИРИЛЛ ОСИПОВИЧ».
— Ого! — сказал Генка. — С кем имеем дело!
— Может, не он брал, а родственники? — усомнился Жека.
— Он самый. В бумажке написано: «Еромицкий К.О.» — И Генка с удовольствием нажал на звонок.
Двери открыла какая-то старуха в подоткнутом переднике, с тряпкой в руках — наверное, домработница. Пришлось долго ей объяснять, кто они такие и зачем явились.
Наконец она впустила их в переднюю, заставила пошаркать ботинками на толстом кокосовом коврике. И уж затем повела к хозяину, в его кабинет.
Вот это было помещеньице… Переступив порог, ты словно бы уменьшался, превращаясь в лилипута. Лишь потом являлась догадка, что здесь и потолок вдвое выше обычного, и окна вдвое громаднее, и вся мебель — невиданных размеров. Книжные шкафы высились тут, как двухэтажные особняки с колоннами. На диване, покрытом белой медвежьей шкурой, можно было улечься хоть вдоль, хоть поперек. Под стать были и кресла с резными спинками, и безбрежный письменный стол, и даже часы в футляре, стоявшие в углу. Чтоб взглянуть на их башенку с циферблатом, приходилось голову задирать.
Судя по обстановке, тут должен был проживать гигант. Но оказалось наоборот — хозяин кабинета мал ростом, тщедушен. Со спины его можно было принять за мальчишку.
Стоя на деревянной лестнице с колесиками, он заталкивал на книжную полку журналы, явно стремившиеся обрушиться.
— К вам, Кирилл Осипыч. Из библиотеки, — сказала старуха.
— Кто? Вот эти?
— Ну да.
— Господь с вами, Марковна, вы б еще детский сад привели! Что им? Я не выступаю перед школьниками.
— Они за книжкой пришли.
— Это недоразумение. Извинитесь и выставьте их.
— Казенную книгу требуют, — невозмутимо сообщила Марковна.
Побагровев от натуги, он вогнал-таки журналы на место, и — себе под руку, через подмышку — глянул вниз.
— Из какой еще библиотеки?
— Из районной, — сказал Генка.
— Что им нужно?
— Книга за вами числится… — Генка вынул из кармана листок бумаги. — Название — «Бездефектность». Автор — «Дж. Холпин». С августа месяца не возвращаете.
— Чепуха! Я давно вернул!
— Нет, не вернули.
— Вернул!
— В формуляре не отмечено, что вы вернули, — сказал Генка. — У вас эта книжечка…
