– Лежи, ты! Сейчас «скорая» подъедет! Но Коростылев уже встал. После принятия вертикального положения голова у него немного закружилась, но равновесие потеряно не было, и Шрам сделал несколько шагов по сторожке. В углу, над умывальником висело овальное зеркало. В нем отразилось покрытое коркой грязи лицо с бешено горящими глазами. «Неужели это я?» – Подумал Тихон. – «Ну и изгваздался!» Он умылся, приводить одежду в порядок уже было некогда: приехали врачи. Седой толстый лекарь, похожий скорее на Бармалея, чем на Айболита, поставил на стол серый металлический чемоданчик, пощупал у Тихона пульс, оттянув веки заглянул в глаза, хмыкнул подозрительно.
– И что же с вами стряслось, милейший? – Сложив руки на животе спросил доктор.
– Ничего особенного…
– Мне, так сказали, был взрыв газа, а потом и вы вылезли из шахты… Странно, что не обгорели. Да и пульс у вас лишь чуть выше нормы…
– Это, доктор, не газ был… Там внизу – человек лежит. В него-то все осколки и попали… – Грустно промолвил Коростылев.
– Так что же мы тут стоим?! – Возмутился врач. – Почему его до сих пор не достали?! И, погодите, какие осколки?
– Граната, наверное… – Тихо сказал Шрам.
– Вызовите милицию. – Приказал доктор и решительно направился к выходу. Вскоре мертвого Деревню извлекли на свет. Его пришлось обвязывать тросом и с помощью грузовика вытягивать наверх. Около тела столпились все грузчики. даже водитель «Скорой помощи» покинул свое место и присоединился к толпе. Тихон видел много трупов. И в Чечне, и во времена своей работы в госбезопасности. Тело бомжа походило на одного парня из федералов. Его приятель подорвался на мине, а тот стоял рядом. Первого разнесло на клочки, а второго буквально изрешетило осколками. То же самое стало и с Деревней. На теле бродяги, после того как с него срезали одежду и ополоснули из ведра, были десятки ран, мелких и крупных. Они до неузнаваемости обезобразили лицо бомжа, а один из осколков торчал из кадыка, разрубив его точно пополам. Не став дожидаться приезда милиции, Коростылев прыгнул в санитарный «РАФ» и нажал газ. Оставив машину в нескольких кварталах от своего дома, Шрам, ловя на себе осуждающие взгляды прохожих, добрался до своего подъезда. Он вошел в квартиру и, не зажигая света в прихожей, потопал прямо в ванную. Там он разделся, сложил грязную одежду в ведро и с наслаждением вымылся. Накинув халат на голое тело, Тихон прошел на кухню, нашел в аптечке свежий бинт и перевязал наколотый палец. Корочка еще не сошла, ее пришлось отодрать, и Коростылев присыпал ранку стрептоцидом. При входе в комнату, Шрам остолбенело замер в дверях. Везде был полный разгром. Шкафы распахнуты, их содержимое валялось на полу, там же кучей были свалены ящики из трюмо, занавесок не было вовсе. Влетев в свой кабинет, Тихон и там обнаружил такую же картину. Его письменный стол был перевернут, книги сброшены с полок, а некоторые полки выдраны из стены вместе с шурупами. Когда все это произошло узнать не было никакой возможности. Коростылев лишь мог предположить, что разгром этот был сделан сегодня днем, Галя, наверняка бы прибрала все, будь она дома. Но жены не было. Шрам взглянул на часы. Около восьми. Она давно должна была прийти с работы! И вдруг в дверь позвонили. Открыв, Шрам увидел незнакомую пожилую женщину в стареньком байковом халате до самого пола.
– Вы Тихон Глебович? – Спросила женщина. Коростылев лишь кивнул. Горло перехватило от предчувствия какой-то беды.
– Я соседка ваша, Марья Ильинишна меня зовут… Ой, не знаю, как и начать…
– Вы проходите… – Пригласил Шрам. Женщина явно волновалась, она нервно теребила конец пояска и переминалась с ноги на ногу.
– Нет, спасибочки…
– Марь Ильинишна, что-то случилось?
– Да… – И вдруг, словно собравшись с силами, соседка выпалила:
– Жену-то вашу порезали…
– Как? – Тихон не был готов к такому сообщению.
– Я вчера ночью шум услышала. Сплю-то я плохо, а стены у нас хоть и толстые, но звук хорошо пропускают… – Затараторила Марья Ильинична. Тихон понуро стоял, прислонившись к косяку, и соседка спешила выложить все подробности, которые знала:
– Я в глазок-то смотрю – глядь – а ваша дверь нараспашку. А потом оттуда как сиганут четверо. Один такой седой, а трое других молодые парни, и все в кожанках. Я думаю, чего они в такую жару в кожанках ходят. Сопреют ведь. А они вниз бегом. А дверь открытой так и оставили. Я подождала минутку, вышла. Слышу – стон вроде. Зашла к вам – а там жена ваша, Галина Дмитриевна, без сознания лежит. А из-под нее кровь течет! Тут– то я и сообразила, что это бандиты были! Я к телефону. Вызвала скорую. Они, хорошо, быстро приехали… Врач говорил, что жене вашей повезло. Нож только по ребрам скользнул…
– Она жива?! – Прервал словесный поток Коростылев.
– Жива, жива! Только крови чуток потеряла. Ежели б я не вышла, так бы и истекла. А я, вот, вовремя подвернулась…
– Куда ее увезли?
– Ой, да не знаю я… На носилки ее положили, и в «скорую помощь». Они и увезли куда-то. Все говорили, повезло ей…
– Спасибо, Валентина Никитишна! Спасибо! – Тихон рванулся к телефону.
– Марь Ильинишна я… – Проговорила соседка удаляющейся спине Тихона. Чтобы найти, в какую больницу определили жену, Коростылеву потребовалось не менее получаса. Номер справочной был постоянно занят, и Шрам чуть не разбил телефон, пытаясь соединиться с ними. Наконец он дозвонился, и раздраженная девушка неразборчиво буркнула номер больницы.
– Еще раз повторите, пожалуйста! – Прокричал Тихон в трубку. Но там уже звучали гудки отбоя. Чтобы найти справочник телефонов пришлось разгребать кучу книг на полу. Вскоре, на третьем варианте, Шрам дозвонился именно до той больницы, куда положили Галю. Ему сообщили, что ей сделана операция, сейчас она в реанимационном отделении, но утром ее должны перевести в общее. Поблагодарив санитарку, Тихон нервно прошелся по комнате, не замечая бардака. Наконец, он решительно перевернул свой стол на ножки и отпер один из ящиков. Там, среди прочих документов, лежало удостоверение капитана МВД. Его Тихон
