– Да, классные были ребята…
– Погоди, – Нахмурился Сурен Ашотович, – Почему двадцать?
– Есть еще один подвальчик, – Коростылев назвал адрес, – Там наш с тобой друг и его прихвостень валяются.
– Вот оно что… – Протянул Газарян.
– Только, сам понимаешь, это ты узнал не от меня. И еще…
– Решив выкладывать все на чистоту, Тихон продиктовал Сурену телефон и адрес Стомахина. – Пусть ребята и это местечко проверят. Может чего интересное найдут…
– Да, да… Хорошо… – Записал Газарян и хитро взглянул на Коростылева, – А как ты прикажешь им это преподнести? Мол познакомился на улице с парнем, а он оказался тем самым, что банду расчихвостил? Ищут ведь тебя… Свидетелей, правда почти нет, но один номера машины и автобуса записал…
– Это неважно. – Предусмотрев, что случайные люди могут обратить внимание на номерные знаки участвовавших в операции машин, Коростылев распорядился предварительно заменить их на фиктивные, – А на счет того, что я тебе сказал… Ты уж сам думай, как подать… Звонок, там, анонимный, или еще чего… Мне-то, сам понимаешь, недосуг… Да еще к родителям заходить… Сообщать…
– Война!.. – Развел руками Сурен Ашотович, – Ладно, иди.
– Смотри, – Свел брови Коростылев. – Никому!
– Магыла! – Утрируя восточный акцент сказал Газарян, но эта нехитрая шутка не могла поднять настроения Тихону. Ему, как начальнику, следовало навестить родственников погибших, сообщить о решении директора выплачивать им пожизненно пенсию на сына и рассказать обстоятельства гибели. И тут Коростылев сталкивался с дилеммой: говорить правду или лгать. Лгать не хотелось, но и всю правду рассказывать тоже было нельзя. Тихон решил сочинить историю, в которой фигурировали взрыв гранаты, попытка налета, преследование и геройская смерть. Оправдывая себя тем, что сына родителям уже не вернешь, пусть хоть считают, что он погиб как герой и не зря. Ведь на самом же деле не зря?! После выполнения скорбного долга, Коростылев вернулся на предприятие в еще более подавленном состоянии духа, нежели выезжал. Первый его визит прошел на редкость спокойно. У погибшего был только отец. Он сразу все понял и даже не дал рассказать Тихону его «сказку».
– Мой сын никогда трусом не был! – Гордо заявил старик, и гораздо тише, едва слышно добавил:
– Я видел, как он умер… Мне сон был… У второго живы были и отец и мать. Женщина внимательно выслушала Тихона, а потом с ходу разрыдалась и яростно бросилась на Коростылева, норовя вцепиться тому в волосы или выцарапать глаза. Муж даже не пытался ее останавливать. Тихон вынужден был позорно отступить. После таких приключений, тренировка Вин-Дао-Ян была настоящим отдохновением. Сегодня занимались профессионалы. Тихон для начала провел медитацию, для установления душевного равновесия и спокойствия. Когда эта цель была достигнута, началась собственно тренировка. В этот раз особое внимание Коростылев уделил ногам. Тренирующиеся как бы заново учились ходить. Они изучали способы прыжков, позволявшие вознестись над землей на уровень собственного роста, особый скользящий шаг, с помощью которого можно за считанные секунды оказаться в десятках метров от начала движения, и другие достаточно сложные техники. После тренировки Тихон решил провести пару показательных боев для наглядного показа, что же могут ноги. Сам он, конечно, был далек до совершенства, но и того, что он знал и умел, было достаточно для эффектной демонстрации возможностей воина Вин-Дао-Ян. С первым партнером Коростылев постоянно прыгал, и удары того доставались пустому месту. После нескольких минут такого развлечения, Тихон приземлился на голову противника, и бой был завершен. Во втором поединке тренер дал понять возможности наземного передвижения. Он так же не ввязывался в обмен ударами, уходя от них с кажущимся безразличием. Под конец партнеру это надоело, он сломя голову, лихорадочно молотя по воздуху руками и ногами, ринулся на Коростылева и внезапно оказался на полу. Тихон в небрежной позе сидел на поверженном и беспечно улыбался. Провожая ребят, Коростылев вдруг опять подумал об уходе с предприятия. Но ему было жаль бросать тренировки и он дал себе зарок, что уволится ровно через пять месяцев. Весной. Этого срока, как думал Тихон ему хватит и на подготовку своей замены, и на завершение курса тренировок. Хотя для достижения совершенства в воинских искусствах года будет однозначно мало. Но Коростылев решил, что с нынешнего момента он будет преподавать не просто техники саморазвития, а их принципы, ту основу всех единоборств, которой обучал его Лу Фу. С той поры интенсивность собственно тренировок, для постороннего взгляда, заметно снизилась. Большую часть времени стали занимать не физические упражнения, а способы концентрации, методы владения внутренней энергией Ци. Рассказывая об этом, Коростылев часто стал замечать, что говорит о вещах, о которых он сам раньше не имел никакого понятия. Слова будто сами лились, рассказывая о тайных аспектах человеческого бытия. Заметив это, Тихон вспомнил, что старый мастер предупреждал его об этом. Он говорил, что может наступить время, когда Коростылев сможет ответить на любой вопрос, пусть даже он раньше никогда не думал об этом предмете. Но, предупреждал китаец, на первых порах этим злоупотреблять нельзя. Требуются годы, чтобы научиться вызывать у себя это состояние по собственной воле. Кроме тренировок, Тихон подобрал толкового парня и, поставив его своим заместителем, мало помалу стал вводить его в курс своих обязанностей. Вскоре зам поднабрался опыта и стал действовать самостоятельно. Коростылеву, правда, пришлось несколько раз останавливать молодой пыл, но парень быстро учился, и через пару месяцев Коростылев мог с чистой совестью рекомендовать его на свое место. Все время после рейда по уничтожению банды Стомахина, Тихон пытался разузнать у Сурена Ашотовича, как продвигается дело по расследованию этой его операции. Газарян делал попытки по своим каналам раздобыть какую– либо информацию, но все было глухо. Лишь в феврале он смог сообщить, что дело это закрыто. Впрочем, записную книжку Стомахина, которую Коростылев не стал брать с собой, расшифровали и по этим записям выявили еще нескольких сообщников. В том числе и среди работников министерства Судостроения. Все они взяты под контроль. В начале марта Тихон записался на прием к Ухтину и положил ему на стол заявление об увольнении по собственному желанию. Владимир Львович прочитал бумагу и удивленно вскинул глаза. Насколько минут он молча разглядывал Коростылева, пытаясь догадаться, что же послужило причиной этого шага. Так ничего и не придумав, директор спросил напрямик:
– Почему так вдруг?
– Не могу больше. – Честно ответил Коростылев.
– Да что ты, в самом деле?!.. Как ты взялся за дело у нас…
– Только хвалить меня не надо, – Перебил Тихон, – Я сделал все что смог, а теперь…
– Ты же только все наладил!.. – Вставил свое слово Ухтин.
– Да, наладил. А теперь мне тут делать нечего.
– Скучно стало?
