получил по максимуму.
Кашлюнову дали 5 лет по статье и добавили 1 год из оставшихся не отсиженных по предыдущему приговору. Ему должны были бы дать больший срок, но спас его я, т.к. я шел 'паравозом' по делу и его срок психологически не мог превышать моего. Остальным навесили различные срока. Существенное различие лишь в том, что я пошел в лагерь, а кто-то остался на тюрьме насиживать информацию для оперчасти.
Одного выпустили из зала суда. У него была статья в два года, и он их осидел под следствием. Это был пьяница из типографии, который за хорошую, в его понимании, мзду прилежно делал нам печатные формы-клише.
Публика аплодировала с большим чувством социального оптимизма.
3
Шесть лет по максимуму, но в части хищения государственного имущества Киевский областной суд в кассационном порядке возвратил дело на дополнительное расследование, утвердив мне срок 5 лет. В дополнительном расследовании дело было прекращено. Таким образом, у меня остался срок 5 лет лишения свободы с возможностью условно-досрочного освобождения по двум третям. Снова мысли о пропавшей, загубленной жизни: могла быть семья, работа, учеба, приличная зарплата! Мне двадцать семь лет... Как стыдно перед мамой, плачущей в зале суда! Как она опозорена!.. Вот вам и 'Мой сын - инженер!' Обида за несбывшиеся мамины надежды и раскаяние душили меня, едва останусь в одиночестве.
Еще до суда я видел шанс уйти от статьи. Я решил 'закосить'. Хочу об этом тоже рассказать вкратце.
Еще так недавно в нашем частном сыскном оперативно-следственном отделе существовала строгая субординация: я - капитан, Кашлюнов - капитан, Яшка старлей, Джоуль - лейтенант.
И надо постараться выставить ход событий таким образом, что наша организованная группа идейно и сознательно шла в бой на барыг, валютчиков, проституток, спекулянтов и контрабандистов всех мастей, поскольку органы милиции прогнили и не могут справиться с этим злом, с этой отрыжкой капитализма. А это уже - идейная борьба, политика. А коли политика - добро пожаловать на психиатрическую экспертизу, ибо лишь псих в нашей стране может и т.д. Правильно: Робин Гуд был психопатом, и Дон Кихот был шизофреником, Юра Деточкин - явным психопатом особенно в исполнении Смоктуновского, который после Гамлета мог играть лишь людей с психическими отклонениями. Чем уж не образец для подражания, когда ты имеешь дело с прокурором.
И следователь незамедлительно направляет меня в Киевский Институт судебной экспертизы.
Я до того писал ксивочки своим олухам и советовал им все валить на меня. Говорить, что я - невменяем, что они попали в сильное индукционное поле шизофреника. В психиатрии, кстати, существует диагноз 'индуцированный бред', но об этом я узнал позже. Я же интуитивно гнул единственно верную в моем положении линию и вовсе не из альтруистических, а из прагматических побуждений. Но главный психиатр института охладил мою самодеятельность и пояснил, диагноз,с которым я мог выйти на волю, дается лишь тем, кто уже наблюдался в психлечебницах до совершения преступления.
Забегая по обыкновению чуточку вперед, скажу, что через несколько лет я получил вожделенную группу в Кащенко. Просто дал денег кому надо и стал шизофреником.
Но в этот раз эксперты написали: вменяем.
Мне и вменили по полной программе, но и без конферанса.
4
Нет, сдается мне, нужды рассказывать в этой книге о циничных экспериментах над человеческой натурой, производимых палачами от медицины в этих институтах - об этом аду на цветущей земле. Сколько уже написано о них во времена так называемой свободы слова жертвами больниц специального типа! Можно ставить под сомнение психическое здоровье врачей Ленинградской и Московской школ, которые вели себя, как в песне 'Служили два друга в нашем полку': '...если один из них 'да' говорил, 'нет' говорил другой'. То есть, если ленинградцы ставили диагноз, то москвичи его опротестовывали. И наоборот.
Можно писать об уму непостижимой глубине физических страданий испытуемого после инъекций аминазина и сульфамизина, об отвратительных проделках симулянтов, прыгающих из одного безумного мира в другой через высочайший болевой порог. Но об этом пусть расскажут другие, если их сознание еще не помрачилось и если есть охота говорить об этом. А я хочу лишь в который уже раз сказать о выдающейся игровой способности человека, которого насильственно превращают в животное. Но и в условиях ада он ведет свою игру. И ведет ее при любом раскладе.
Вот рядовой случай из тех, что я наблюдал.
...Один человек работал зам.директора ГУМа в Москве и 'незаконным' образом зарабатывал хорошие деньги. Его взяли. И он объясняет свои проделки тем, что ставит научные эксперименты и работает над диссертацией. А эксперименты заключались в следующем. Он якобы брал рубль, бросал на тротуар и изучал реакцию прохожих. Один прохожий увидит рубль, но не нагнется за ним, пройдет. Второй - станет озираться, наступит на рубль башмаком, а потом, словно бы ненароком, поднимет бумажку. Третий возьмет, не раздумывая, еще и на зуб попробует. Потом наш торгаш бросает трояк, потом пятерку, десятку и так - до самой крупной в те времена купюры достоинством в двадцать пять рублей. А сам подсматривает из укрытия и ведет записи, которые прилагаются к делу - пожалуйста. Он не воровал, он занимался научными исследованиями. И ему врачи ставят диагноз: шизофрения. Он уходит на волю с гордо поднятой головой, но...
Дотошный следователь не поленился съездить в Ленинку и просмотреть список литературы, которой пользовался мой ученый сосед. Бац! - есть картина симуляции. Один в один. Так вернули мужичка за решетку, побили-постукали и бросили на топчаки.
Зная все это, я позже и купил себе диагноз. Так надежней. Но об этом впереди.
Глава пятнадцатая.
Неразмыкаемый круг
1
Итак, в 1969 году я был арестован, год находился под следствием, потом был суд , а весной 1971 года пришел этапом в ИТК-46 на Западной Украине, которая теперь 'во-о-она где!'
Западная Украина - не Южный Урал, где от повышенной радиации с меня начали падать волосы, как пена с молока, а давление в двадцать семь лет прыгало до отметки сто шестьдесят-сто семьдесят. На Украине все по-другому. Тем более здесь, на тысячу километров западнее Конотопа, где девять месяцев в году царит лето. Сам этот флагман лагерной индустрии был некогда польским, украинским.
Шесть раз он был немецким, и семь - советским. Сидели там поляки, молдаване, румыны, русские, украинцы, иудеи. Грешно и смешно говорить, но об этом лагере у меня остались самые хорошие воспоминания, которыми я и хочу поделиться с читателем.
Руководил 'учреждением' полковник с редкой фамилией Дендиберов. Был он и редкостно хитер в ведении лагерного хозяйства, изощрен в тактике наказаний и поощрений, и умел делать деньги так, что волки были сыты и овцы бриты. Колония считалась машиностроительной.
Так оно и было: большие чистые цеха металлообрабатывающего оборудования высокого уровня, кузнечно-прессового, гальваники теплотехническое, электротехническое, ремонтные. Все работали. У Дендиберова блатных и отказников почти не было. План выполнялся и перевыполнялся. Заключенные питались отменно, имели передачи и многие даже пренебрегали завтраками и ужинами. Сказать, что я на воле в ресторанах не едал таких ухи из хека и украинского борща - никто не поверит. Но это так.
Я там неплохо зарабатывал и выписывал периодики на тридцать рублей в месяц, то есть на сумму, которая была равна пенсии рядовой колхозницы. Я выписывал реферативные журналы на английском языке.
С первых же дней в этой зоне я стал работать инженером в ОГМ - отделе главного механика, а по существу руководил ремонтно-механическим цехом, ядром предприятия. Пригодилась школа зека Нижнего Тагила. То есть, все сложное оборудование находилось в нашем ведении. Здесь составлялись технические расчеты новых деталей, сложных шестерен , здесь реанимировалось отжившее оборудование и отлаживалось новейшее. Мы как работники этого цеха имели массу привилегий: внеочередные 'свиданки', свой ларек для отоварки, сколько хочешь посылок. Иногда сам хозяин выписывал нам в качестве поощрения чего-нибудь сладкого к чаю или денежные премии.
