спорить с нею, а лишь заметил:
— Пусть растет здоровым, а мы будем с нетерпением ждать его.
— Ты хочешь иметь много детей? — улыбнулась Анастасия.
— Много, — он поцеловал её волосы; Анастасия заплетала на ночь косу, но он упорно расплетал её, зарываясь лицом в пушистый шелк её волос и жадно вдыхая их аромат. — Я хочу всех детей, которых ты сможешь родить!
Он никому не говорил, как страстно всегда мечтал о детях. Еще в детстве Аваджи просил бога о плодовитой мачехе — пусть бы даже она была злая. Он бы все вытерпел, только бы их бедная юрта наполнилась детскими голосами! Только ушло бы выражение холодного одиночества из глаз его отца…
Он дал себе слово никогда не обижать будущего сына Аны. Аваджи будет ему таким любящим отцом, каким бы не смог быть даже сам коназ Севол! И этот ребенок получит таких же любящих его братьев и сестер.
— Но ведь ты — воин, — робко напомнила ему Анастасия. — Разве сможет одна мать вырастить столько детей?
— Ради детей я оставлю воинское дело. Вот только соберем денег побольше, чтобы на хороший табун хватило, да и стану я выращивать лошадей. Это прибыльное дело.
Слышал бы его слова Тури-хан! Он, конечно, замечал, что Аваджи теперь при любой возможности спешит к своей юрте, но считал, что страсть молодого мужа вскоре иссякнет. Женщина утомляет воина — нельзя долго любить одну и ту же. Взять хотя бы Айсылу. Уж как она ему полюбилась! А что вышло? Теперь она хнычет, если он её надолго оставляет, а вчера, когда он остался ночевать у третьей жены, она так рыдала, что пришлось звать шамана, чтобы очистил её огнем…
Анастасия внимала словам мужа и в знак одобрения гладила его по жестковатым вьющимся волосам. Гладила, гладила… Он уже задремал, как ей явилось видение.
Военный лагерь монголо-татар. Их она сразу узнала, потому что теперь видела ежедневно. И расположен этот лагерь возле каменных стен какого-то города… Не какого-то! Анастасия вгляделась: да это же Лебедянь! Она увидела выезжающую из ворот группу всадников, которую вел… её бывший муж Всеволод!
Бывший? Разве может муж быть бывшим? Значит, она не законная жена Аваджи? И вообще, почему её волнует только это?!
— Ты опять не спишь, звездочка моя? — ласково спросил он; почувствовал, как Анастасия сжалась от страха, пораженная своим видением. Жалко, моя газель не поместится в колыбельке, которая ждет маленького сына. Но я стану качать её на руках и охранять сон от злых красноглазых мангусов (Мангусы — вампиры монгольского фольклора.)!
— Аваджи, сокол мой, — сказала она растерянно. — Князь Всеволод… он жив!
Обнимавшие Анастасию руки мужа дрогнули.
— Ты все ещё любишь его? — почему-то он ни на миг не усомнился в этом.
— Нет, не в этом дело! — она была в отчаянии. — Как ты не понимаешь, тогда я… не могу быть твоей женой!
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу. Как венчаная жена…
— Вот что тебя беспокоит, — он осторожно вздохнул, будто держал в руках необычайно хрупкую и дорогую ему вещь, которая могла разбиться даже от резкого слова. — Но брак христианской церкви мусульманами не признается.
— Но я — христианка! — отчаянно выкрикнула она.
— Нет, теперь мы одной веры. Над тобой совершен обряд. Разве ты не поняла?
— Не поняла.
— Но ты кивнула, — голос мужа впервые прозвучал сурово.
Анастасия не выдержала и разрыдалась.
Она кивнула. Да, она кивала, как китайский болванчик, что стоит на её туалетном столике. Новое чудо из Китая. Для того, чтобы он кивал, достаточно слегка толкнуть его пальцем. А ведь Анастасию толкнули не слегка. Ее просто швырнули без жалости в эту страшную, жестокую жизнь, которой она вовсе не хотела!
На этом месте она остановилась, вдруг испугавшись своих мыслей, и обняла Аваджи так сильно, что он застонал от счастья. Нельзя гневить Бога… любого? Тогда бы они не встретились никогда. Вот что страшно!
А он снимал губами слезы с её ресниц и думал: долго ли ещё их будут преследовать тени прошлого? Долго он будет просыпаться в холодном поту от одного и того же страшного сна: у него отнимают Ану!
Он таки убаюкал её, но спустя некоторое время Анастасия опять проснулась от продолжающегося во сне кошмара: Всеволод и Аваджи мчались с копьями навстречу друг другу и от удара князя падал с коня Аваджи!
Неужели сбылось предсказание Прозоры? Анастасия содрогнулась, вспомнив её слова: 'Придет время!' Значит, время пришло? И она, печатью отмеченная, всю жизнь будет мучиться от таких кошмаров?!
А если печать её как раз в том, чтобы предостеречь, избежать страшного предначертания её судьбы? Разве может вот так, в одночасье, кончиться её жизнь? Она спасет Аваджи! Сделает все, чтобы он не поехал на эту войну. То, что видение её из будущего, она уже поняла. Всеволод ей постарше показался. Да и Аваджи… У него она ниточку усов заметила, а ныне он начисто бреется…
Удумал на табун лошадей заработать! Ровно бессмертный. Она уже поняла для себя, что мужчины, не в пример женщинам, легкомысленны. О походах своих, о войнах говорят так, как женщины о шитье или каких домашних делах… Не верят, что сами могут погибнуть. Остаться на бранном поле. Как дети! Может, научись они в будущее заглядывать, пореже бы за меч хватались?
Анастасии страшно было подумать, что когда-нибудь она может лишиться нового мира чувств, который открылся для неё с появлением Аваджи. И речь не только об утехах тела…
Какой же раньше она была глупой! Только и смогла, что грамоте научиться. Но разве хотелось ей когда-нибудь читать? Все по полям носилась, все, как ребенок, развлечений одних искала. Теперь она жадно слушала рассказы Аваджи, каждый день узнавая что-то новое. Сколько, оказывается, народа живет рядом с ними на земле! Не только русские и монголы, литовцы да половцы.
Предками Аваджи, например, были уйгуры. С отрогов Алтая спускались они в долины, торговали с другими народами шкурами, шерстью, мясом — они гоняли стада овец по зеленым склонам.
Уйгуры больше многих других народов уделяли внимание грамотности. Уже само слово «уйгур» зачастую означало: грамотный. Правители охотно брали их на службу — лучше соплеменников Аваджи мало кто умел читать и писать.
Отец нынешнего юз-баши был беден, но для сына нанял ученого дервиша, и тот обучил мальчика грамоте. Он знал персидский язык и принял как религию ислам.
И вот что странно: в курене Тури-хана никто не знал об этом. Свою любовь к чтению Аваджи тщательно скрывал. Он рассказывал Анастасии, что когда-то давно, ещё в бытность его табунщиком, он попался на глаза своим товарищам с книгою в руке. Как его подняли на смех! Прыгали вокруг него, как дети. Обзывали: факих (Факих — ученый, начитанный.) Аваджи. В их глазах молодой мужчина, что тянется к книге, может быть лишь убогим, инвалидом или пожираемым изнутри какой-нибудь тяжелой болезнью. Джигит и книга не могут совмещаться! Если ты не дряхлый старик.
На днях, лежа на плече мужа, Анастасия услышала, как он заговорил, будто запел:
— Тот, кто влюблен, тот смело в пламя мчится.
Трус, что влюблен в себя, всего боится.
От смерти кто себя убережет?
Пусть жар возлюбленной меня сожжет!
И если смерть для нас неотвратима,
Не лучше ли сгореть в огне любимой… (Перевод стихов В.Державина.)
Анастасия уже достаточно хорошо знала его язык, чтобы попасть под завораживающее звучание слов.
