– Да знаешь ли ты, что я в доме господин? Ты меня имеешь власть вязать в церкви, а я вот тебя свяжу в своем погребе!
Епископ сперва опешил, а потом, примирившись с хозяином, пожелал даже обменяться с ним крестами. Но, в рассеянности взявши у хозяина золотой тяжелый крест, своего креста ему не дал, обещавши прислать впоследствии.
И дальше поехали тяжелые архиерейские подводы с неубывающим припасом, передвижные рога изобилия.
В дороге встретил епископа в Глуховском монастыре грек епископ Анатолий Мелес.
Епископ этот любил ходить в китайчатом халате на голое тело и босиком.
При входе в епископские покои встретили гости девушку, миловидную и раскрасневшуюся, быстро уходящую.
Грек встретил гостей радостно, шлепая босыми своими ногами.
– Очень рад другу, – сказал он. – Вы прибыли счастливо, вот я поправился, а меня только что трясла лихорадка.
– Как же, – ответил Кирилл, – мы ее только что, входя, встретили.
По приятном разговоре сперва обедали, а потом хотели звонить в колокола, но легконогий грек сказал:
– Я хоть и монах, но, священнодействуя в прошедшую против турок войну на хребтах корабельных, привык к пороху и пушечному грому, и потому в своей церкви велел я снять колокола и перелил их на пушки.
Сказавши эти слова, Анатолий Мелес махнул в окно платком, и пушки загремели.
Глава, содержащая неизвестные Гавриилу Добрынину сведения о епископе – греке Мелесе
Был Мелес не грек и не епископ.
В январе 1751 года греческий епископ Анатолий, по прозванию Мелес, прибыл в Москву, где вызван был в синодальную контору и здесь дал показание о себе, а также о цели своего путешествия. Показания были не добровольные.
Синодальный чиновник Мелесовы показания записал:
«От роду ему двадцать осьмой год; отец его Василий родился в Волохах, в городе Рая-Браилове, и, оттуда в прошлых давних годах выехав, ныне жительствует в Малой России, Переяславского полку, в местечке Золотоноше, в коем и он, Анатолий, рожден; а имя было, Анатолию, Алексий. И как он, Анатолий, стал приходить в возраст, тогда от оного своего отца отдан для обучения латинского и прочих диалектов в Киевскую академию, в коей он, Анатолий, и обучался по 1743 год и ходил до школы пиитики; ныне он, Анатолий, по-еврейски и по-немецки позабыл, а знает говорить и писать по-гречески и по-латыни. В 1743 же, с позволения означенного своего отца, он, Анатолий, поехал в вышеупомянутый волошский город Рая- Браилов. И, приехав в тот город, жил у родственников своих месяца с полтора и, уведомившись от них, что близ того города имеется благочестивый монастырь, именуемый Тристен, пошел в тот монастырь и жил в нем месяца с четыре».
Говоря же проще и без обиняков, убежал переяславский житель в волошские земли.
«И по всеусердному своему желанию того Тристенова монастыря игуменом он, Анатолий, в 1743 году пострижен в монахи, в рясофор».
В монастыре жил Анатолий до 1745 года и под видом иностранца даже ходил в Киев, а потом пошел в Польшу, в монастырь, именуемый Мотренин.
«А из оного Мотренина монастыря пошел он, Анатолий, в волосской город Бокурешт, в коем имеется еллино-греческая школа».
Здесь был посвящен этот человек в иеромонахи, а отсюда он пошел для жития в монастыри Афонской горы.
«Куда пришед, явился Павло-Георгиевского монастыря игумену Досифею и просил, чтобы принят был он, Анатолий, для жительства в тот монастырь».
Тут он жительствовал недолго, месяца три.
Отсюда был отправлен Мелес Анатолий, как человек, знающий и по-гречески, и по-волошски, и по- русски, в Россию за сбором доброхотных подаяний вообще, а более всего за получением милостинного жалованья от русского правительства.
Поехал Анатолий через Константинополь. С собою вез он разные недорогие, но волшебные предметы: первое – кусок животворящего креста, второе – дары, которые принесли волхвы младенцу Иисусу, и прочее, и прочее.
Константинопольский патриарх посвятил Анатолия в архимандриты.
С этим чином получил беглый семинарист от русского резидента господина Неплюева паспорт на въезд в Россию.
В России был Анатолий по приказу синода после допроса арестован.
О допросе этом 19 февраля 1760 года была извещена сама императрица.
Вот выдержки из донесения:
«Будучи Вашего Императорского Величества малороссийским, Переяславского полку, местечка Золотоноши, природным подданным, своевольно в 1743 году из России за границу ушел и, бродя в Польше и Волосской земле по разным местам и монастырям, монашество и иеромонашество через происки свои, без избрания, яко чуждой церкви клирик, получа, в 1749 году в Афонскую гору, в Павло-Георгиевский монастырь пришедши, через полшеста месяца во архимандрита бывшим Константинопольским патриархом Кириллом таковым же неправильным образом произведен и с некоторой святынею в Россию для получения в тот монастырь определенной по штату Палестинскому милостинной дачи в 1750 году приезжал и получил от Синода за прошлые годы тысячу сто двадцать рублев, собственно от Вашего Императорского Величества пожалованных три тысячи, да ему особливо на проезд данных тысячу рублев; и сверх того по его, Анатолиеву, прошению, данным от Синода указом дозволено было ему же на монастырские нужды и на оплату долгов просить в Российской Империи у доброхотных дателей милостинного подаяния через три года; но сколько он того подаяния собрал, не дав, по обязательной своей подписке, никакого известия и не явясь с тем ни в Синод, ни в Московской синодальной конторе, в 1754 году отбыл за границу.
После своего туда возвращения не в долгом времени, в 1755 году (как видно, душевредным своим происком чрез богопротивную теми деньгами симонию), по изволению единого патриарха, без протчих архиереев избрания, во епископа, с наименованием токмо запустелой и не имущей в себе ни архиерейского престола, ни обитающих христиан мелетинской епархии, двумя токмо епископами, произведен».
Далее идут ссылки на каноны.
Оказывается, что Мелес и не Мелес, и не епископ, и, может быть, даже не Анатолий.
Таких будто бы иностранцев в России тогда водилось много.
Знаменитый прозаик Федор Эмин, вероятно, из таких же…
Правда, Эмин не выдавал себя за епископа.
Но далее идут в синодском донесении вещи изумительные.
Был вызван Анатолий в правительствующий сенат.
Анатолий имел здесь некоторые секретные высказывания, касающиеся высших интересов, и был сенатом отпущен.
«Как же в 1758 году оный Анатолий от Сената за границу отпущен, то, по заобычайному своему своевольству прибыв в апреле месяце 1759 года в Запорожскую Сечь, и тамо, по принятии его и по сделании ему запорожцами архиерейского облачения, без всякого от высшей духовной власти дозволения, дерзнул самовольно, аки бы местный и правильный архиерей, в тамошней церкви архиерейское служение священнодействовать, со исключением притом из возглашения настоящего епархиального архиерея киевского митрополита, а вместо его о употреблении своего имени, и после того и пришельцев из-за границы, бродяг, яко же и сам, чернецов, к священнослужению допускал».
И вели себя эти чернецы в Сечи буйно, и в царские дни молебнов они не служили.
Дело они вели как будто на отделение Сечи от России.
Получив такие известия, решил и сенат, что пребывание Анатолия в Сечи бесполезно и даже вредительно, и вызвал Мелеса в Санкт-Петербург с представлением его на волю духовного начальства.
