XV. Логическим развитием иудейского могущества и невиданным его увенчанием стал печальный для нас Берлинский конгресс. Позабыв, что не дальше, как в 1875 году Россия спасла её от ужасов новой войны с Германией, Франция прислала своим представителем англизированного полуеврея Ваддингтона и действовала так, будто официально стала государством еврейским, да и ничего, кроме выгод кагалу, из конгресса не вынесла. Давно же связанный с евреями по дивным операциям кредита “честный маклер” при посредстве Блейхреда весьма недурно играл на бирже[150]. Да и не Бисмарку, конечно, следовало заботиться о нас. Во всяком случае, опаснейшими врагами России оказались на конгрессе английские послы и д'Израэли со своим подручным — Салисбюри. Не напрасно девяностолетний Мозес Монтефиоре, окружённый десятками тысяч евреев, устроил им обоим триумфальное шествие из Лувра в Лондон после того, как на ожидовлённом конгрессе Великобритания в их лице не только продемонстрировала беспримерное для сынов Иуды злорадство, но и, разорвав Сан-Стефанский договор, отняла у России почти всё добытое кровью её победоносных армий.
Англичанам было из-за чего превознести своего премьера-иудея.
Бравируя своим торжеством и готовя себе успехи в будущем через унижение нашего достоинства, они, ещё раньше конгресса устроили gala-спектакль в ознаменование того пренебрежения, с которым д'Израэли глумился над беззаветными порывами русского сердца к спасению заливаемой кровью Болгарии…
Открытие сессии великобританского парламента в 1877 году было назначено на 8 февраля. Высшее английское общество заинтересовалось, невидимому, этой церемонией гораздо сильнее обыкновенного, потому что более десяти тысяч просьб было обращено к лорду-канцлеру с целью получить места на трибунах палаты лордов. Все знали, и в этом заключалась разгадка жгучего любопытства толпы, что в этот день первый министр, возведённый в достоинство пэра Великобритании при закрытии предыдущей сессии, должен вступить в свой сан и занял место в качестве лорда Биконсфильда. Знатнейшие представители английской аристократии оспаривали друг у друга честь сопровождать нового лорда в палату при столь торжественных условиях. И он избрал себе восприемниками двух самых древних пэров королевства, графов Шефсбюри и Дерби, стоявших во главе двух знаменитых фамилий Тэльбот и Стэнли.
Как только лорды в парадных костюмах заняли свои места, так с большой церемонией был внесён орден “Подвязки” — король орденов Великобритании, а затем началось уже и само блистательное шествие. Впереди — пристав с чёрным жезлом; за ним — великий маршал лорд Говард и великий камергер лорд Перси; наконец, далее, между лордами Шефсбюри и Стэнли — новопожалованный лорд Биконсфильд в графской мантии и с графской короной на голове. Преклонив колени перед лордом-канцлером, он представил ему свою грамоту на достоинство пэра. По прочтении её он встал и, предшествуемый великим маршалом и великим камергером, в сопровождении своих восприемников, он, прежде чем занять своё место, обошёл зал заседаний палаты кругом, причём целая масса лордов окружала и поздравляла его…
Какие размышления могли наполнять душу нового лорда во время этого картинного шествия по залу, где собираются представители самой гордой аристократии в мире? Какие воспоминания должны были пробудиться в его разуме при созерцании этих гербов, из которых многие восходят к временам норманского завоевания?…
Без сомнения, всё его скользкое прошлое, всё целиком и мгновенно воскресло перед его мысленными взорами.
Вот он видит себя как ничтожного сына гонимого и презираемого племени; затем как журналиста, зарабатывающего часть своего скромного дохода пером. Несколько позже — вот он силой настойчивости и таланта завоёвывает себе видное место среди народного представительства. Далее, опровергаемый и осмеиваемый, без устали преследуемый гневом, завистью и порицаниями — вот он медленно подвигается вперёд, несмотря ни на что, но и никогда не отступая… Ещё позже он принимает на себя руководство консервативной партией, а затем вскоре становится признанным главой представителей самых именитых и древнейших английских родов.
И вот, в апофеозе он пришёл сюда, в палату лордов, чтобы сесть, как равный рядом со старшими членами знаменитейших аристократических семейств гордого Альбиона, ведущих свою генеалогию от дружинников Вильгельма-Завоевателя.
Обнимая духовным взором эти сорок лет трудов, борьбы и успехов, разве не имел он права с законной гордостью сказать себе, что он совершенно оправдал смелый девиз, взятый им ещё на заре политической карьеры:
И что же! Родившись, воспитавшись и достигнув такого величия в Англии, стал ли Биконсфильд англичанином? Нет, он во всю свою жизнь оставался и умер евреем!…
XVI. Таковы результаты иудейских мероприятий в новые времена. Посему, не останавливаясь на позднейших событиях, которые у всех на памяти и только упомянув о Панаме, деле Дрейфуса или распродаже церквей во Франции да ещё об устроенном евреями, частью и на японские деньги, вооружённом восстании в Москве, мы вправе, наконец, спросить: мыслимо ли что либо подобное без участия иудейского правительства?…
Если засим, как доказано выше, такое правительство существовало во все эпохи еврейства, то возможно ли предполагать, что с увеличением оборота капиталов и развитием средств сообщения, равно как наряду с расширением всех пределов кагального хозяйства и возрастанием количества иудейских рабов, почти достигнутая сынами Иуды цель мирового господства разрушена им же самим через бессмысленное уничтожение собственного правительства? Если, наконец, такие, неведомые прошлым векам, силы, как биржа и пресса, превратились в монополию иудеев, то чем могли бы “старейшины многострадальной синагоги” оправдать перед лицом Талмуда свой отказ от пользования ими через своё бездействие власти?
Вопросы эти, очевидно, не имеют других ответов, кроме отрицательных.
Значит, центральное правительство не может не существовать у евреев и в наши дни. Стало быть, оно существует.
Где оно находится? Из кого состоит?
Вопросы — менее важные, но труднее предыдущих. Данных для несомненного решения ещё нет. Но они, без сомнения, явятся.
Даже в настоящее время можно приблизительно указать на “Хабура Коль Изроэль Хаберим” — Alliance Jsraelite Universelle.
Став гроссмейстером масонов в “Grand Orient”, а за период франко-прусской войны 1870—71 годов с Леоном Гамбеттой и Жюлем Фавром образовав во французском правительстве иудейский триумвират, Адольф Кремьё лет за десять раньше (точнее, в 1858 году) основал “Всемирный Еврейский Союз” с главным управлением в Париже.
Эмблема. Вверху — скрижали Моисея, несколько ниже — протянутые и пожимающие друг другу руки, а в основании — земной шар.
Девиз.
Воззвание же, с которым Кремьё как учредитель обратился к евреям вселенной, таково:
