Английские газеты советуют и всем теоретикам социализма прокатиться в Австралию, посмотреть, что выходит на деле из их пышных фраз?… Не мешало бы отправить туда и русских сторонников этого учения. Но… “нет более глухого человека, чем тот, кто не хочет слышать”.
VIII. Установив изложенное, необходимо иллюминировать его, наконец, хотя бы в общих чертах с иудейскими, если можно так выразиться, вероучением и нравоучением.
Однако, раньше, чем перейти к ним, надлежит принять к сведению следующие два положения. Во- первых, если история знает такие народы, которые обращали политику в орудие своей религии, то евреи неизменно рассматривали свою религию именно как орудие своей политики или, лучше сказать, стремились обратить своё вероучение в предмет всемирно-политического культа. Во-вторых, иудейское вероломство настолько последовательно и в такой мере обманывает даже собственного Иегову —
Неуклонность его образа действий на этом пути отражается, наконец, и в том, что все отношения свои к самому Провидению он представляет себе не иначе, как в договорной форме. Сообразно с этим, один из знатоков еврейства, С. Я. Диминский[40], свидетельствует:
“При молитвенном общении к Богу, еврей почитает себя как бы состоящим в гражданском процессе, который обеспечен законным, своевременно и надлежаще явленным, договором. В качестве же такого истца, еврей никогда не забывает о своих правах, а, заявляя о претензиях, неуклонно высказывается в молитвословиях по поводу разных недоразумений, которые возникают в его голове. Наряду с этим он признает, впрочем, возможным несколько успокоиться, так как имеет дело с Ответчиком, Который, по своему положению и несомненному нравственному авторитету, ни в средствах к удовлетворению контрагентов не затруднится, ни когда-либо не позволит себе нарушить свои же, заключённые в письмена и скреплённые клятвами обетования”.
Справедливость свидетельства Диминского очевидна без дальнейших комментариев. Всякий, кто сколько-нибудь понимает евреев, либо читал о Талмуде, не может не сознавать этого. Что же касается цели предъявления “исков”, равно как самого существа талмудизма, то не менее вразумительным является факт, что у сыновей Иуды материальное обогащение — начало и конец премудрости. Посему, в частности, Талмуд указывает, что, не занимаясь ни торговлей, ни комиссионерством, успел однако нажить большое состояние сам величайший из пророков Израиля. Разрывая бриллиантовые доски, на которых Иегова собственным пальцем начертал десять заповедей, Моисей ловко подбирал обломки, а затем от их распродажи нажил немалых капитал…
В гармонии с помянутым идеалом как в отрицательном, так и в положительном смысле творили своих образцовых евреев достопамятнейшие авторы. У Шекспира торгует деньгами Шейлок. Прославленный Лессингом (который, кстати заметить, был у евреев в долгу, как в шелку) Натан Мудрый является банкиром, да ещё не отказывавшим в займах врагам крестоносцев. Главный герой романов Вениамина д'Израэли и хранитель неразгаданной “азиатской тайны” (Asian mis-tery) Сидония равным образом подвизался на бирже…
Среди таких условий еврею чрезвычайно затруднительно, чтобы не сказать: “Невозможно отречься от любви к такому божеству, которое не только разрешает, а и прямо приказывает обкрадывать, опутывать, снимать с иноплеменника последнюю сорочку и, наконец, истреблять гоев; в апофеозе же обещает верховенство над всеми другими народами”. Против стольких преимуществ и такого “самоопределения” не устоит, как полагают сыны Иуды, ни одна религия и любая цивилизация.
Без земли или постоянного пребывания, не имея никакой внешней защиты, евреи способом, беспримерным в истории и среди враждебных иноплеменников успели, тем не менее, образовать через Талмуд собственное государство, свою религию, администрацию, уголовное и гражданское право и судопроизводство, одним словом, status in statu в полном смысле слова. Слабый и, невидимому, беспомощный иудейский народ оказался в действительности столь сильным и так хорошо оборудованным своими преданиями и религиозными учреждениями, что роковые испытания и целые века преследований не могли ни уничтожить его, ни умалить его жажды господства.
Преследуемый, раздавленный в одном месте, Израиль раскрывал свою живучесть в новом, другом — опять с собственным Богом, национальными упованиями и неискоренимой враждебностью ко всем иным национальностям. Такая верность себе и столь крайнее упорство стремлений послужили, в конечном результате, могучим двигателем финансовых операций, но явились и основной причиной политических крушений еврейства. Собрание коварных изветов и злобных верований, колоссальных нелепостей и невыразимых гнусностей произвело еврея-талмудиста, который, будучи лишен отечества и самой способности к общежитию, оказываясь повсюду чуждым и не имея других забот, кроме интереса личного либо остальных израильтян, повсюду являлся бичём страны, куда бы ни заносила его судьба.
Слепо преданный, если не религии, то своей расе, верный себе как против идолов, так и против Евангелия, вопреки мраку и наперекор свету, презирая окружающую ненависть и не научаясь из предостережений судьбы, забывая о невзгодах и не умея переносить счастья, еврей — образованный и еврей — невежда, еврей — фанатик и еврей-ренегат, еврей — ортодоксальный и еврей — атеист, еврей — цадик и еврей, отрицающий Моисея, остаётся всё тем же евреем и только евреем.
Мудрено ли, что Талмуд столь же симпатизирует гою, как кошка любит мышь, или как пантера — газель.
Не только в самой Иудее, а и вне её, в Риме, в Азии, в Греции, в Египте, в Македонии, в Понте, в Галате, в Каппадокии, иначе говоря, всегда и повсюду христианские церкви, с каким бы благочестием ни относились они к поучениям и легендам иудаизма, неизменно встречали в синагоге жестокого врага, который ради удовлетворения своей мстительности не брезговал ничем и ни перед чем не останавливался. Чтобы задушить христианство в самой колыбели, синагога одинаково взывала к Моисею и Юпитеру, к своему санхедрину и к языческим жрецам, к старейшинам Израиля и римским проконсулам, к застарелому памятозлобию мозаизма и к страстям идолопоклонства, к самомнению аристократии и к подозрительности тиранов, к суду и к кинжалу, к Цезарю и к бунту.
Только две вещи умеет еврей делать хорошо — плодиться и наживать деньги, заметил ещё Апполоний Моло, учитель Цицерона на острове Родос, а через две почти тысячи лет — подтвердил Вольтер. С другой стороны, лишь две вещи неукоснительны для еврея: раввинизм (или, что одно и то же, — фарисейство, талмудизм) и ростовщичество. Никогда он не посягает на них, да и другим трогать не велит. Это до такой степени безусловно, что если какая-нибудь, например, русская газета никогда не упоминает о раввинах либо о ростовщиках, то можно быть уверенным положительно, что в её редакции кишат иудеи……
Необузданное сумасшествие наживы, которым одержимы сыны “избранного народа”, это настоящий шабаш ведьм вокруг золотого тельца… Маммона стал у них богом, биржа — храмом, а курсовые бюллетени — единственной книгой, которая не менее для них священна, чем и сам Талмуд.
Действительно, биржа есть центр тяготения еврейства. Отсюда всё исходит
