что свидетельствует о нём Тит Ливий:
“Inhumana crudelitas; perfidia plusquam punica; nihil veri, nihil sancti; nullum jusjurandum; nullus deum metus, et nulla religio!…”[18]
В уровень с этим может идти разве бесцеремонный отзыв английского премьера Виллиама Питта, что Великобритания
Верно заметил Гейне, что
А что в вопросе данного рода Гейне мог быть экспертом, это доказывается хотя бы заявлением иудейского банкира Миреса, который, находясь в 1860 г. во Франции, на скамье подсудимых, не постеснялся, однако, бросить своим “согражданам” — французам такое предостережение:
“Si, dans cinquante ans, vous ne nous avez pas pendus, il ne vous restera plus de quoi acheter la corde pour le faire!…”[19]
При таких условиях, оставляя даже в стороне легендарное сказание о кровном родстве бриттов с карфагенянами либо с евреями, мы не можем не утвердить за Альбионом титула “Новый Карфаген”. Отождествив свои интересы с замыслами всемирного кагала, а через масонство посевая измену и анархию в других государствах, независимо от губительной для них деятельности самого иудаизма, Великобритания, без сомнения, заслуживает и нового Катона.
Он и появился, но его не сумели оценить!…
Действительно, наряду с Катоном древним, в праве стать только Наполеон! Лишь эти два государственных человека понимали роковой смысл дуэли между арийским и семитическим принципами. И если анархические учения не достигли расцвета в римском государстве, то, надо думать, именно потому, что Карфаген перестал существовать. Во всяком случае, если европа столь очевидно угрожается ныне социальной революцией, а мероприятия оздоровления не достигают цели, то одной из важнейших тому причин служит безнаказанность как внешней, так и внутренней политики британцев. Чрезвычайно вразумителен, хотя многим до сих пор неведом, а ожидовелой прессой тщательно замалчивается, несомненный факт, что кровавый натиск “великой революции” совершенно не коснулся иудейской религии. Злоба и ненависть натравливаемых просвещёнными мореплавателями “освободителей”, исключительно, неизменно и повсеместно, устремляется только против христианства.
Под лицемерной маской палладинов свободы, они сознательно занимаются пристанодержательством в интересах как своей собственной безопасности, так и неодолимой угрозы другим народам.
Вот что говорил, ещё четверть века назад, русскому нигилисту “Степняку” начальник лондонской полиции:
— “Я отлично знаю, кто вы такой и каковы ваши товарищи. Но поймите, что Англия оказывает революционерам и анархистам гостеприимство лишь на известных условиях. Если мы даём вам убежище, то вовсе не потому, что преклоняемся перед вашими злодеяниями. У Англии есть священная для неё королевская семья и правительство, которое мы чтим. И вот, мы полагаем, что обеспечиваем лицам королевской крови и другим представителям власти ещё большую безопасность, разрешая иностранным политическим преступникам, гонимым у себя на родине, приют на английской почве. С этими иностранцами мы заключаем, так сказать, договор, который они обязаны свято чтить. Посему первая брошенная ими бомба, первый выстрел из револьвера, первый удар ножом по отношению к какому бы то ни было представителю нашей власти заставят нас немедленно отказать чужеземным анархистам в гостеприимстве. Договор будет сейчас же нами разрушен, и всех вас мы выгоним из Англии туда, где вас поджидают гильотины, расстрелы и виселицы!…”
Увы, насмешка судьбы-мачехи такова, что не имея ни одного солдата, Катон мог предначертать участь Карфагена, а умирая на острове Св. Елены, Наполеон только в рыданиях
Правда были в древнем Риме неустрашимые люди. Консул Линий Клавдий не дрогнул пред гением карфагенского полководца Гамилькара Барки. Гнэй Лутаций Катулл уничтожил карфагенский флот ещё в первую пуническую войну. Консулы Клавдий Нерон и Марк Ливии разбили наголову армию Газдрубала. Публий Корнелий Сципион Африканский похоронил в Заме саму Ганнибалову славу, а в апофеозе уничтожил и Карфаген.
Если бы мы, русские, вовремя уразумели мысль Наполеона и не оказались английскими наёмниками в 1809—1815 гг., то муза Клио, без сомнения, не занесла бы на свои страницы ни пожара Москвы, ни ужасов Севастополя, ни срама на берлинском конгрессе, ни позора у Цусимы и Мукдена…
Сделав для полноты картины указанное сейчас отступление, мы в дальнейшем обязаны вернуться к порядку хронологии событий.
VIII. На пути из глубины времён к мраку Средних веков, мы с изумлением встречаем ту величественную эпоху, когда по чудному выражению Садлюстия, капитолийский орёл парил над вселенной, распределяя в ней скипетры и порфиры. Вслед за исчезновением царства вавилоно- ассирийского и по уничтожении Тира Александром Великим, а Карфагена — Сципионом Африканским, Иудея предстала взорам римлян, как единственное для них ещё заметное олицетворение семитической расы. К несчастью, Рим сделал промах, результаты которого отражаются и сегодня, особенно в России. Иудея казалась ничтожеством, и Рим опоздал разгромить её, когда сообразил в чём дело, то сыны Иуды уже проникли в самые стены вечного города и успели отравить его государственный организм.
Бесспорно, Рим был слишком терпелив по отношении к евреям и не по их заслугам многомилостив. Между тем, опасности, которыми грозит еврейство, не были тайной и для римского народа. Нельзя объяснить иначе горделивое восклицание Тацита:
“Romanorum primus, Cn. Pompejm Judaeos dornuit templumque, jure victoriae, ingressus esf!…”[20].
Это не мешало, впрочем, успехам иудейского пронырства. Всего через несколько десятков лет мы видим евреев как в придворных званиях, так и среди преторианцев. С другой стороны, захватив откуп податей чуть ли не на всём пространстве империи, сыны Иуды стали управлять даже дипломатической частью в Риме. Это не исключало, разумеется, для них возможности завладеть и дипломатией государства парфян, опасных врагов самого Рима. Во времена же Нерона и Юлия Цезаря сыны Иуды открыто забавлялись судьбами вселенной. Не встречая должных ограничений, хотя по своему обыкновению действовали исключительно “ради славы Израиля”, они успели захватить, в Риме себе на злорадство, а гоям на гибель и властное положение вообще. Частью — в качестве банкиров либо агентов по откупам и подрядам всаднического сословия в провинциях; частью, в роли обладателей халдейских тайн, волхвования и чернокнижия; частью, как факторы и сводники; наконец, частью, в звании политиканов, оркестрирующих выборы и народные голосования, евреи влияли на римскую аристократию и сильных мира сего. Беспорядки же на самом форуме Рима, равно как восстания рабов Сицилии и Италии, происходившие нередко по подстрекательству тех же евреев, убеждают, что им не чужды были и низшие классы населения. Жонглирование либеральными и анархическими идеями приносило сынам Иуды и тогда уже не меньше выгод, чем интендантские гешефты, спаивание народа в кабаках, ростовщичество и публичный разврат…
С другой стороны, разбои в Палестине и организованные шайки тайных убийц вроде тех, какими располагали рабби Бен-Акиба или лже-мессия Бар-Кохеба, переполняли чашу римского терпения помимо всего указанного выше. Непрестанные же революции в Иерусалиме, потрясавшие самые основы империи и вызывавшие иногда напряжение лучших её сил, достаточно мотивируют приказ по армии, отданы и Титом. Мудрено ли, что по окончании осады Иерусалима (70—71 гг. после Р.X.), стоившей римлянам чрезвычайных жертв и страшных усилий, этот великий полководец, хотя и очарованный прелестями еврейской же принцессы Береники, не мог не воздать своим войскам справедливости, говоря: «
Таким образом, ясно, почему ещё император Август отнёсся к своему племяннику Кайю с похвалой за то, что, проезжая Иудею, тот воздержался от паломничества в иерусалимский храм.
