Линейка мне понравилась, особенно когда флаг поднимают и он всё выше и выше! Главная пионервожатая у нас очень хорошая — у неё лицо весёлое и доброе. Я шла на завтрак, она идёт мне навстречу, я ей улыбаюсь, она смеётся и говорит: «Ух какая!» — и по голове меня потрепала.
После завтрака рассказала Ёлке про эту нашу Соню. Ёлка подумала и спросила: «Ты хорошо на неё посмотрела?» — «Наверное», — говорю. «Она от тебя теперь отстанет, — говорит Ёлка, — а если не отстанет, ты мне скажи, я с ней сама поговорю!»
Я ужасно обрадовалась — мне так приятно, что Ёлка хочет за меня заступаться! Я, правда, привыкла уже давно сама за себя заступаться, но это так здорово, когда у тебя есть старшая сестра!
Мы приехали в воскресенье, а сегодня среда. Я никогда не думала, что люди могут так жить — от скуки здесь можно «сойти с ума». На речку нас не водили, в лес не водили, всё время мы «строем» куда-то ходим, с одного места на другое, но в лагере, потом где-нибудь сидим, и нам рассказывают про пионеров, как важно и «почётно» быть пионером, и ещё про что-то — так это всё ужасно скучно, что даже трудно терпеть. Я не слушаю, а думаю, как мне незаметно где-нибудь сбежать и войти в лес — там я немножко похожу, увижу кусты, деревья, ягоды — я в Свердловске ягоды видела, когда мы с Ёлкой шли через лес смотреть водонапорную вышку.
Вдруг после полдника ко мне подходит Ёлка и тихо говорит: — Через пять минут незаметно подойди вон к тому дереву. — И рукой показывает мне это дерево — оно в начале леса.
— Мы в лес войдём?! — Я чуть от радости не закричала.
— Тихо! — сердится Ёлка. — Всё испортишь!
Подхожу незаметно к этому дереву, а за деревом уже стоит Ёлка. Она хватает меня за руку, и мы с ней входим в лес. Здесь так красиво, так прохладно! Мы идём по тропинке, а Ёлка почему-то держит меня за руку как маленькую. Тропинка выходит на поляну, я остановилась и даже крикнуть не могу от радости — на поляне сидит Бабушка. Я как брошусь к ней! Бабушка смеётся: «Деточка, деточка, ты меня уронишь!»
Мы сидим на тонком одеяле, а посередине этого одеяла на газете стоит чудо-печка, а в ней… ПИРОГ С ЧЕРНИКОЙ! Мы с Ёлкой его едим! И запиваем чаем — его тоже Бабуся привезла в бутылке! И стаканы она привезла. Ёлка вдруг спрашивает:
— Бабушка, а почему ты не ешь?
— Эллочка, милая, я очень плотно поела перед выходом, я не хочу есть, — говорит Бабушка. А Ёлка, совсем как Мамочка, спокойно и понятно говорит:
— Дорога сюда — это три с половиной часа, может и больше, туда-обратно — семь часов, и с нами ты пробудешь не меньше часа, так что, пожалуйста, Бабушка, ешь пирог и выпей чаю из моего стакана.
Бабушка смотрит на неё с такой любовью и говорит:
— Хорошо, хорошо, детишки, я съем кусочек.
Какой вкусный пирог, как хорошо и спокойно нам на этой поляне! Я смотрю на Бабушку, на Эллочку, на поляну, на лес — и мне кажется, что я дома.
— В следующую среду приеду опять, в это же время, покормлю вас… и погляжу на вас! — смеётся Бабушка.
— Ты приедешь? — Я так радуюсь!
— Ну конечно, Бог даст, всё будет хорошо, обязательно приеду! — И Бабушка кивает головой.
Нам пора в лагерь, а так хочется ещё с Бабушкой посидеть, но нельзя! И Бабушке пора домой. Мы собираем все её вещи, кладем в сумку, Бабушка обнимает нас, гладит, целует в голову — сначала меня, потом Ёлку. И уходит по тропинке в лес, оборачивается, мы машем ей — и всё, её не видно.
— Побежали до опушки! — командует Ёлка. И мы бежим, на опушке останавливаемся. Ёлка говорит: — Ты здесь выходи из леса и быстро иди куда-нибудь в район столовой, а я через пять минут выйду правее. Вечером пришла говорить Ёлке «спокойной ночи» и спрашиваю:
— А когда Мама приедет?
— Родительский день тут только один раз за смену, — говорит Ёлка мрачно, — а когда, не знаю.
— Да что они, с ума сошли! — Я в бешенство пришла. — Что им, жалко, что мы Мамочку ещё увидим два-три раза, обалдели совсем, чёрт бы их побрал!
— Не ругайся! — важно говорит Ёлка. — Мама не любит, когда мы ругаемся.
— Мы с тобой здесь одни, — говорю.
— Тем более, — говорит она серьёзно.
Ну наконец-то мы дома! Мне так этот лагерь надоел, а дома так хорошо! Сидим за столом, и мы с Ёлкой рассказываем про лагерь. Я рассказываю, что, когда я приходила вечером к Ёлке сказать «спокойной ночи», кто-нибудь из девочек в палатке говорил: «Элка, иди — «ночной сторож» пришёл!» Говорю Анночке:
— Там так скучно, что можно с ума сойти, глупая и противная вещь этот лагерь!
— Жоржик, ты представляешь, их купаться ни разу не водили, а лето было жаркое! — возмущается Мама.
— Да-а! — качает головой Папа. — Но будем надеяться, что в будущем году они что-то наладят — кружки, развлечения, спорт какой-нибудь.
— А почему они в этом году ничего не наладили? — спрашивает Ёлка.
— Первый год работают, — говорит Папа, — война ведь!
— А у меня коленки распухли, — говорит Анночка. — Папочка мне их «кварцевал», и они спухли.
— Всё в порядке? — спрашиваю я у Мамочки и киваю на Анку.
— Да, сейчас в порядке, — говорит Мамочка. — Девочки, — спрашивает нас Мама, — ну ведь было, наверное, там, в лагере, что-то хорошее?
— Было! — говорит Ёлка очень решительно и смотрит на меня.
— Что? — спрашивает Мама.
— Бабушка! — отвечаем мы с Ёлкой хором.
Семья
Сегодня 31 августа — день свадьбы Мамочки и Папы. Но сегодня, объяснила нам Мамочка, не просто праздник, а юбилей, потому что сегодня пятнадцать лет, как они поженились! Бабушка приготовила очень много вкусных вещей — пирожков с разной начинкой, и ещё она приготовила несколько «блюд», названия которых я не знаю. Мамочка приготовила салат «оливье» с крабами, и я ей помогала — снимала с крабов всё ненужное и почистила яйца. Почему, когда ты чистишь яйца или режешь хлеб на празднике, такое чувство, что всё замечательно, удивительно, и кажется, что даже может произойти какое-нибудь чудо? А когда то же самое делаешь в обычный день, это просто интересно?
Пришли Соболевы и Садовские, они обнимали и целовали Маму с Папой. Дядя Сережа сказал Мамочке: «Вавка, ты уже старуха!» Мамочка очень смеялась, Анночка удивилась и долго стояла с бровями, залезшими под чёлку. А я тоже сначала удивилась, потому что Мамочка очень молодая, а потом поняла, что это «шутка».
Мы все сидим за праздничным столом, я смотрю на всех, и у меня в груди такая радость, что кажется, будто она не только у меня в груди, но и во всей комнате, во всей квартире! У всех праздничные тарелки, у взрослых уже в бокалах вино — Папа налил, а нам и Мамочке он налил из кувшина что-то очень вкусное, Бабушка на кухне дала мне попробовать.
Встает дядя Миша Садовский, у него в руке бокал с вином, он смотрит на всех серьёзно и говорит: «Первый тост — за хозяина!» Все встают, чокаются, пьют стоя и садятся. Но почему-то никто не смеётся, не шутит, все молчат, и я вижу — у Мамочки стало «костяное лицо». Я немножко испугалась, не понимаю, что случилось, почему у Мамочки «костяное лицо», я только один раз видела у неё такое лицо! И у Папы лицо строгое и немножко грустное. Бабушка говорит: «Вавочка, Жоржик, почему у всех пустые тарелки?» И все опять начинают разговаривать, все друг другу что-нибудь передают, на тарелки кладут.
Тетя Ася говорит: «Жоржик, налей всем вина!» Папа наливает, она встаёт с бокалом в руке и говорит:
