для звезд!»
Он развернул салфетки, слежавшиеся в кармане джинсов. Ночью он собрал неплохой материал. Водитель лимузина, нанятый, чтобы развозить звезд второй величины, рассказал Тиму, что некий голливудский мега-актер, обвиненный в убийстве собственной жены, помочился на заднем сиденье машины вместо того, чтобы по-человечески попросить водителя остановиться у туалета. Фирма по прокату автомобилей тихонько выставила ему счет в триста долларов. Отличный материал, особенно если учитывать тот факт, что актер вскоре предстанет перед судом. «Ненавистный Голливудский Повеса ссать хотел на шофера». Да, пойдет.
Некий промоутер готов предоставить Тиму лимузин и столик для вип-персон, а в обмен он мечтал заполучить на одну и ту же вечеринку двух старлеток, которые ненавидят друг друга, так как насмерть бьются за сердце одного и того же голливудского красавчика. Подобные стычки привлекают внимание, притягивают к себе манхэттенских мотыльков, готовых выложить триста двадцать пять долларов за зарезервированный в клубе столик и прилагающуюся к нему бутылку водки.
Тим позвонил на автоответчик Чарли и оставил сообщение о Повесе, чтобы до утреннего собрания редакторов, которое начинается в одиннадцать часов, Чарли успел подготовить пресс-релиз. Так Тиму не придется писать каждому из редакторов отдельно, когда он доберется, наконец, до редакции. Он проглотил амбиен и, запив таблетку пивом, ждал отупения, дремоты и тьмы, в которых можно раствориться.
На открытии «Райпа» Блейк выказал превосходное самообладание. Он выпил всего четыре коктейля, вынюхал всего три дорожки кокаина, выкурил всего одну сигарету и пришел домой уже в 1:30 ночи. «Крайне необычно», — подумал он, довольный собой настолько, что если бы мог, то одобрительно похлопал бы себя по плечу, подходя к своему дому в парке Гран- мерси и в очередной раз, пожалев, что в дверях придется столкнуться со швейцаром. Он хоть парень и приятный, но лишние свидетели его частной жизни Блейку не нужны.
На открытии клуба Блейк нарыл-таки нечто, что оправдало поход на вечеринку — сделало вечер чем- то большим, чем простой рабочий визит в заведение, чтобы клубные сплетники не забыли о его существовании, особенно если они готовят нечто, куда Тима из «Колонки А» не пригласят. Молоденькие старлетки и тусовщики в это время года творили на вечеринках невероятное: резали водопроводные шланги в туалетах или танцевали на банкетных столах без исподнего. Единственные, кого это беспокоило, — это их родители, которые пытались вызвонить главного редактора и оправдать своих дочек «нежным» возрастом — аргумент, который мгновенно становится несущественным, как только их дочерям предлагают участие в выгодном телепроекте.
Сегодня вечером Блейк разузнал, что некая модная модельерша должна была создать униформу для официанток клуба, но владелец заведения платить ей отказался, так что на открытии весь обслуживающий персонал работал в собственной черной одежде. Модельерша, не будь дурой, подала на владельца клуба в суд. Информация, в которой фигурирует судебное разбирательство, — самая лучшая, потому что ее легко проверить через адвокатов «Манхэттен мэгэзин». Все, что нужно, — послать одного из менеджеров по проверке фактов, например Элисон Уайт, в суд на Сентер-стрит и дать с собой полный карман четвертаков для ксерокопирования судебных документов. Элисон особенно благоволила Блейку: он не жадничал, всегда отдавал ей пригласительные на вечеринки, куда сам идти не хотел. Более того, он — единственный холостой гетеросексуал в редакции.
Добраться до редакции к 10:30 утра сегодня для Блейка — не проблема. В среду — за день до последнего срока сдачи материалов в печать — он уже все сделал. Осталось лишь упорядочить собранные слухи. На этой неделе он подготовил материалы заранее, его статьи подписаны в печать, все факты проверены, а текст отредактирован.
Терри Барлоу утверждает, что ее новый ежемесячный журнал «Четыре недели» разлетается с прилавков.
«Первые три номера были распроданы во всех мегаполисах страны», — прощебетала она на недавнем обеде, который был устроен ею в честь нового политического романа Эймоса Стоуна Феллоу «Здесь и сейчас».
На приеме присутствовали Билл Клинтон, Каренна Гор и Салман Рушди. Однако Национальное бюро статистики утверждает обратное. В отчете, который будет опубликован на следующей неделе, значится, что журнал мисс Барлоу был распродан всего на двадцать пять процентов от планируемого количества. Информатор подтвердил «Манхэттен мэгэзин», что спонсоры мисс Барлоу прекратят финансирование ее проекта, если показатели продаж не будут улучшены.
Издатель мисс Барлоу Говард Рубинштейн утверждает то же самое: «Журнал 'Четыре недели' умудрился добиться наихудшего запуска за всю историю издательского бизнеса, — говорит он. — Однако моя клиентка считает, что упор следует делать на качество издательского продукта, а не на объем продаж».
Терри набрала сотрудников для редакции «Четырех недель», разорив офис «Манхэттен мэгэзин», что особенно раздуло Schadenfreude[5] редакторов Блейка. Более того, разглашение провала предприятия Терри — еще один способ пошатнуть авторитет Блейкова отца. Он и его новая жена Линде и стали постоянными гостями на приемах Терри с тех пор, как в одном выпуске своего журнала она объявила их одним из самых влиятельных семейств города. У всех свои причины участвовать в игре в слухи, но, в отличие от Блейка, никто не пользуется властью, которую дают сплетни (а это — настоящая власть), чтобы нанести ответный удар по отцу, который никогда не считал, что из сына выйдет толк. Блейк и все его психоаналитики считали такой удар вполне оправданным.
Уже готовы прочие пять заметок, которые войдут в его колонку, осталось только позвонить паре агентов и попросить их прокомментировать информацию. Но звонить надо как можно позже — около пяти вечера завтрашнего дня, чтобы агенты не успели нажаловаться выпускающему редактору, если останутся недовольны подготовленным материалом. Колонка Блейка уходила в печать в четверг вечером, однако за дополнительную почасовую плату он мог подкорректировать свои тексты до 13:30 пятницы, но даже так оставалось достаточно времени, чтобы редактор успел изменить тексты до выхода «Манхэттен мэгэзин» в понедельник. Любой опытный пресс-агент знает, что передача материала одного журналиста колонки слухов другому — прямой путь в черный список. Но даже если Блейк заподозрит, что ему пудрят мозги, он может спросить у Тима: тот всегда предупреждал Блейка о том, что надо бы подготовить информацию про запас, чтобы в пятничное утро не носиться по офису, вымаливая у всех и каждого какой-нибудь достоверный новостной повод и не доводить менеджеров по проверке фактов до бешенства.
Если же кто-либо все-таки и уведет его материал (а если такое случится, то это, скорее всего, будет Робин Пирс из «Дейли метро»), то про запас он всегда мог получить релиз от РЕТА[6] о планах в очередной раз облить очередную шубу очередной знаменитости красной краской на очередном приеме. Менеджеры по связям с общественностью из РЕТА в случае нехватки материала могут стать настоящими друзьями журналисту колонки светской хроники, даже, несмотря на то, что все их новости похожи одна на другую и работают только на пользу их организации. А страховочный вариант, помимо информации из РЕТА, можно получить в «Учебной приставке»[7], агрессивный президент которой всегда стремится продать побольше билетов на лекции таких персонажей, как Дональд Трамп, и потому сливает информацию о том, на каких лекторов продается меньше всего билетов.
Колонку слухов «Манхэттен мэгэзин» Блейк писал уже три года, и вся она безраздельно принадлежала ему. Теперь-то он знал все хитрости своей профессии. Журналисты колонок светских сплетен пишут об открытии нового клуба и с этого момента уже больше никогда не платят в нем за выпивку. Они каких-то пару раз засвечивают в своих статьях модного дизайнера одежды и могут запросто взять напрокат любой созданный им костюм стоимостью четыре тысячи долларов, чтобы лучше вписаться в толпу, собравшуюся на прием «5000-долларов-за-тарелку». Чтобы помочь брокеру А, журналист колонки слухов может написать, что этот брокер перехватил сделку брокера Б из конкурирующей фирмы на продажу дома на двадцать миллионов на Пятой авеню, — и это за несколько дней до того, как покупатель должен встретиться с продавцом лицом к лицу. Когда же сделка срывается (продавцы недвижимости не любят видеть имена покупателей в прессе), словно рыцарь на белом коне, появляется брокер А и продает дом. И конечно, брокер А отрицает какой-либо сговор с журналистом. А когда все заканчивается, брокер Б приглашает журналиста на обед и уговаривает его в следующий раз принять его сторону.
