сложное образование: она являет собой связь воли с ????, интеллектом. Интеллект же есть вторичное, posterius организма, и в качестве простой функции мозга обусловлен им. Напротив, воля первична, она — prius организма, и организм обусловлен ею. Ибо воля есть та сущность в себе, которая только в представлении (простой функции мозга) предстает как органическое тело; посредством форм познания (или функций мозга), следовательно, только в представлении, тело дано каждому как протяженное, расчлененное, органическое, а не вне этих форм, не непосредственно в самосознании. Подобно тому как действия тела — только отражающиеся в представлении отдельные акты воли, так и субстрат этих движений, форма тела, — образ воли в целом; поэтому во всех органических функциях тела, как и во всех его внешних действиях, agens — воля. Истинная физиология на ее вершине показывает, что духовное начало в человеке (познание) — продукт его физиологического начала, и это, как никто другой, показал Кабанис; однако истинная метафизика учит, что это физическое начало само только продукт, или, вернее, явление духовного начала (воли), что сама материя обусловлена представлением, в котором она только и существует. Созерцание и мышление все больше будут объясняться, исходя из организма, воление же никогда; напротив, организм будут объяснять, исходя из воления, как я показываю в следующем разделе. Следовательно, во–первых, я полагаю волю как вещь в себе, как нечто совершенно первичное; во–вторых, — ее простую зримость, объективацию, тело; и, в–третьих, — познание как простую функцию части этого тела. Эта часть есть сама объективированное (ставшее представлением) воление познавать, поскольку воля нуждается для своих целей в познании. Эта функция, в свою очередь, обусловливает весь мир как представление, тем самым и тело, поскольку оно — созерцаемый объект, даже материю вообще, имеющуюся лишь в представлении. Ибо объективный мир без субъекта, в сознании которого он находится, — по должном размышлении нечто просто немыслимое. Таким образом, познание и материя (субъект и объект) существуют только относительно друг друга и составляют явление; таким образом, благодаря внесенному мною фундаментальному изменению вопрос ставится так, как еще никогда не ставился.
Когда воля выступает вовне, действует вовне, когда она направлена на познанный предмет, тем самым проходит через сферу познания, — тогда все познают в том, что здесь действует, волю, и она обретает свое наименование. Однако она не перестает быть таковой и тогда, когда действует во внутренних процессах, которые предшествуют внешним действиям как их условие, создают и поддерживают органическую жизнь и ее субстрат; кровообращение, секреция и пищеварение — также результат проявления воли. Однако именно потому, что ее познавали лишь там, где она, покидая индивида, из которого исходит, обращается на внешний мир, который именно для этой цели предстает как предмет созерцания, в познании видели существенное условие воли, ее единственный элемент, даже материал, из которого она состоит, и тем самым совершали величайшее ??????? ????????043 , из всех, когда–либо существовавших.
Прежде всего надо различать волю и произвол и понимать, что воля может существовать и без произвола, что, впрочем, предполагает вся моя философия. Произволом воля называется тогда, когда ее освещает познание и, следовательно, ее движущими причинами становятся мотивы, т. е. представления. А это в объективном выражении значит, что произволом она называется, когда воздействие извне, служащее причиной акта, опосредствованно мозгом. Мотив может быть определен как внешнее раздражение, под воздействием которого в мозгу возникает образ, и при его посредстве воля совершает действие, внешнее действие тела. Для человека вместо такого образа может выступать понятие, которое сложилось из более ранних образов, опустив их различия, следовательно, уже не созерцательное, а только обозначенное и фиксированное в словах. Поскольку таким образом воздействие мотивов вообще не определяется контактом, они могут сопоставлять силу своего воздействия на волю, т. е. допускают известный выбор; для животного этот выбор ограничен узким кругозором данного ему в созерцании; для человека он охватывает обширную сферу мыслимого для него, следовательно, его понятий. Поэтому произвольными называют те движения, которые вызываются не причинами в узком смысле слова, как в неорганических телах, и не просто раздражением, как в растениях, а мотивами044 . Они предполагают познание, которое представляет собой сферу мотивов, проходя через которую, действует причинность, не теряя, однако, при этом своей необходимости. Физиологически различие между раздражением и мотивом можно определить и так: раздражение вызывает реакцию непосредственно, так как она исходит из той части, на которую действовало раздражение; напротив, мотив — это раздражение, которое должно совершить обход через мозг, где под таким воздействием возникает образ и уже он вызывает последующую реакцию, называемую теперь актом воли и произвольной. Различие между произвольными и непроизвольными движениями затрагивает, следовательно, не существенное и первичное, которое в обоих случаях есть воля, а только вторичное, способ вызвать проявление воли, — произойдут ли эти движения вследствие причин в узком смысле слова, раздражений или мотивов, т. е. прошедших через познание причин. В человеческом сознании, отличающемся от сознания животного тем, что оно содержит не только созерцательные представления, но и абстрактные понятия, которые, независимо от различия во времени, действуют одновременно и совместно и вследствие этого допускают обдумывание, т. е. борьбу мотивов, выступает произвол в самом тесном смысле слова, названный мною решением посредством выбора; однако он состоит только в том, что наиболее сильный для данного индивидуального характера мотив преодолевает другие мотивы и определяет действие, подобно тому как удар преодолевается более сильным контрударом; при этом результат наступает с такой же необходимостью, как движение камня, который толкнули. По этому вопросу все великие мыслители всех времен решительно придерживаются единого мнения; для них это столь же несомненно, как непонятна и во веки веков непостижима для толпы великая истина, что проявление нашей свободы следует искать не в отдельных поступках, а в нашем существовании и в самой нашей сущности. Я показал это со всей ясностью в моей конкурсной работе о свободе воли. Таким образом, мнимое liberum arbitrium indifferentiae045 как отличительный признак исходящих из воли движений совершенно недопустимо: оно представляет собой утверждение о возможности действий без причин.
Как только мы постигаем различие между волей и произволом и убеждаемся, что произвол — это особая разновидность проявления воли, нам уже не кажется затруднительным видеть волю и в бессознательных процессах. Следовательно, из того, что все движения нашего тела, в том числе вегетативные и органические, исходят из воли, отнюдь не следует, что они произвольны, ибо это означало бы, что они вызываются мотивами. Между тем мотивы — это представления и место их пребывания — мозг; только органы, к которым идут нервы от мозга, могут быть приведены в движение им, следовательно, посредством мотивов, — и только это движение называется произвольным. Напротив, движение, связанное с внутренними действиями организма, управляется раздражениями, подобно движению растений; отличие только в том, что так же, как сложность животного организма привела его, для восприятия внешнего мира и реакции на него воли, к необходимости внешней сенсорности, ему потребовалось и cerebrum abdominale046 — симпатическая нервная система, чтобы таким же образом направлять реакцию воли на внутренние раздражения. Первую можно сравнить с министерством внешних, второе — с министерством внутренних дел: воля же остается самодержавным властителем, который присутствует повсюду.
Успехи физиологии со времен Галлера сделали несомненным, что не только сопровождаемые сознанием внешние действия (functiones animales), но и совершенно бессознательно происходящие жизненные процессы (functiones vitalex et naturales)047 полностью управляются нервной системой, и различие в осознанности основано только на том, что первые управляются нервами, которые исходят из мозга, а вторые — нервами, которые находятся в непосредственной связи не с главным центром нервной системы, направленным преимущественно вовне, а с подчиненными ему мелкими центрами, нервными узлами, ганглиями и их сплетениями, которые в качестве своего рода наместников возглавляют различные области нервной системы и управляют внутренними процессами в соответствии с внутренними раздражениями, подобно тому как мозг управляет внешними
