что ты ей сказал? Первое, что пришло в голову: «Марша, до чего ты располнела». Она потом несколько дней плакала. Знаешь; что она говорит? Она говорит: «Он смеется надо мной, даже когда истекает кровью. Он меня ненавидит». Я уговаривала ее пойти сюда со мной, но она не захотела.
– Я помирюсь с ней, – сказал он усталым голосом. – Потом, не сейчас. Неправда, что я ее ненавижу.
– Но меня ненавидишь.
– Никого я не ненавижу.
– Даже сейчас тебе понадобилось унижать меня. – Он хладнокровно отметил, что, когда она принялась перечислять свои обиды, в ее голосе зазвучали хорошо знакомые ему фальшивые мелодраматические нотки. – Там внизу бесстыдно разгуливает эта женщина, собирается подняться сюда, как только ты вышвырнешь меня вон.
– Я не знаю, о какой «этой женщине» ты говоришь.
– О парижской шлюхе. Ты знаешь, о ком я говорю. Так же, как и я. – Пенелопа зашагала взад и вперед по палате, нарочно показывая, что старается успокоиться. Крейг лежал с закрытыми глазами, откинувшись на подушку. – Я пришла сюда не ссориться, Джесс, – продолжала она, перейдя на спокойный, рассудительный тон. – Я пришла сказать тебе, что буду рада, если ты вернешься домой. Более чем рада.
– Я же сказал, что подумаю.
– Сделай одолжение, объясни мне раз и навсегда, почему ты решил со мной развестись?
«Ну, что ж, – подумал он, – она сама на это напрашивается». Он открыл глаза, чтобы проследить за ее реакцией.
– Однажды в Нью-Йорке я встретил Элис Пейн, – сказал он.
– Причем тут Элис Пейн?
– Она рассказала мне любопытную историю. Каждый год, пятого октября, она получает дюжину роз. Без визитной карточки. Анонимно. – По тому, как застыло вдруг ее лицо, как напряглись плечи, он понял, что она знает, о чем идет речь. – Ни одна женщина.. – продолжал он, – если она имеет какое-то отношение к дюжине роз, которые присылают из года в год пятого октября, не вернет меня к себе – ни живым, ни мертвым, – Он снова закрыл глаза. Вот и все. Она на это напрашивалась, и она это получила. Он почувствовал громадное облегчение от того, что разговор наконец состоялся.
– Прощай, Джесс, – прошептала она.
– Прощай.
Он слышал, как она тихо закрыла за собой дверь. И тут, впервые за все время, заплакал. Не от гнева или сознания утраты, а от того, что прожил с женщиной больше двадцати лет, завел с ней двух детей и не испытал при расставании никакого чувства, даже ярости.
Потом он вспомнил: Пенелопа говорила, что внизу ждет Констанс.
– Внизу ждет одна дама. она хочет повидать меня, – сказал он мисс Балиссано. – Не попросите ли вы ее подняться сюда? И дайте мне, пожалуйста, расческу, щетку и зеркало.
Он зачесал волосы назад. За три недели они сильно отросли. Жесткие, густые, они отвергали болезнь. Седины в них ничуть не прибавилось. Глаза на худом лице казались огромными и слишком блестящими. В больнице он сбавил вес и теперь выглядел помолодевшим. Только вряд ли Констанс оценит эту имитацию молодости.
Но когда дверь открылась, он увидел Белинду. Он постарался скрыть разочарование.
– Белинда, – сердечно сказал он. – Как я рад вас видеть.
Она поцеловала его в щеку. Ему показалось, что до прихода к нему она плакала, горе придало ее маленькому острому личику больше женственности. На ней было все то же платье цвета электрик – видимо, в таком наряде она считала самым уместным появляться у смертного одра.
– В этой больнице не люди, а чудовища, – сказала она. У нее и голос стал мягче. «Моя болезнь повлияла на нее благотворно», – подумал он. – Всю эту неделю я прихожу сюда ежедневно, и все время они меня не пускают.
– Очень сожалею, – солгал он.
– Однако я не отставала от событий. И с мистером Мзрфи разговаривала. Вы не будете участвовать в работе над картиной.
– Боюсь, что так.
Она положила руки на колени. Маленькие, жесткие. Двадцать три года на пишущей машинкой. Ногти покрыты лаком кроваво-красного цвета. Она безошибочно выбирает неудачные цвета. Она подошла к окну, немного спустила штору.
– Джесс, – сказала она. – Я хочу уйти от вас.
– Не верю, – скачал он.
– Поверьте.
– Вы подыскали себе другое место?
– Конечно, нет. – Она повернулась спиной к окну, лицо ее казалось обиженным.
– Тогда зачем уходить?
– Когда вы отсюда выйдете, вы все равно не сможете работать.
– Какое-то время – да.
