Они обменялись рукопожатием. Старик сказал, что Бреннер на сцене, прощается с актерами и благодарит их, и Крейг подождал в кулисе, пока тот не закончил свою короткую речь и актеры не начали, громко переговариваясь, расходиться по своим уборным в тусклом полусвете кулис.
С минуту Крейг не шевелился, наблюдая за Бреннером, одиноко стоявшим среди декораций, которые изображали угол временной обшарпанной казармы в Англии военных лет. Лицо у него было в густой тени, и Крейг не мог его разглядеть. Бреннер сильно похудел с тех пор, как они виделись в последний раз. На нем был мешковатый твидовый пиджак, шея обмотана длинным шерстяным шарфом. Он походил на немощного старика, который, боясь упасть, вынужден следить за каждым своим шагом. Волосы у него поредели, на темени блестела плешина.
Медленно поднялся занавес. Бреннер выпрямился и посмотрел в пустой темный зал. Рядом с Крейгом послышался шорох – мимо прошла Сьюзен Бреннер, Она подошла к мужу, взяла его руку в свою и поцеловала. Он обнял ее за плечи, и так они стояли, не произнося ни слова. Крейг вышел из кулисы.
– Привет, – сказал он.
Те взглянули на него, но не ответили.
– Я смотрел сегодня спектакль, – продолжал Крейг. – Сознаюсь, я ошибся, когда читал пьесу.
Бреннеры по-прежнему молчали.
– Прекрасная пьеса. Лучшая из всего, что ты написал.
Бреннер засмеялся каким-то странным, сдавленным смехом.
– Вы были правы, Сьюзен. За эту пьесу надо было браться мне и Баранису.
– Спасибо, что хоть вспомнили, – сказала Сьюзен. В скудном свете ламп она выглядела худой и изможденной, ненакрашенное лицо было бледно.
– Выслушай меня, пожалуйста, – горячо заговорил Крейг. – Твою пьесу неправильно поставили. В таком виде она не дошла до зрителя. Но это вовсе не конец. Отложи ее на год, поработай еще, подбери подходящих исполнителей. Нечего было и надеяться на успех с такими затейливыми, пышными декорациями и с таким актером, который слишком стар для героя и слишком многозначителен. Через год мы сможем поставить ее где-нибудь в центре, не на Бродвее – для Бродвея она все равно не подходит, – заменим актеров, дадим больше света, упростим декорации, добавим музыку – пьеса требует музыки, – достанем записи речей политических деятелей, генералов, радиодикторов и будем крутить их между сценами, рассчитав по времени… – Он замолчал, чувствуя, что говорит слишком быстро, что Бреннер в его теперешнем состоянии вряд ли уследит за ходом его мыслей. – Ты понял меня? – спросил он, запнувшись.
Бреннеры тупо уставились на него. Потом Бреннер издал тот же сдавленный смешок.
– Через год, проговорил он наконец. – В голосе его звучала ирония.
Крейг понял, о чем думал Бреннер.
– Я выдам тебе аванс. Достаточно, чтобы прожить. Я…
– Значит, Эд получит еще одну возможность переспать с вашей женой, мистер Крейг? – сказала Сьюзен. – Это входит в аванс?
– Подожди, Сью, – устало сказал Бреннер. – Наверно, ты прав, Джесс. Наверно, мы наделали кучу ошибок, готовя эту постановку, и многие – по моей вине. Согласен – пьесу надо было ставить не в бродвейском театре. Наверно, Баранис лучше понял бы мой замысел. Думаю, у нас получилось бы… – Он глубоко вздохнул. – И я думаю также, что лучше тебе уйти отсюда, Джесс. Не лезь ты больше в мою жизнь. Пошли, Сью. – Он взял жену за руку. – Я оставил в уборной портфель. Сюда мы уже не вернемся, так что давай захватим его с собой.
Взявшись за руки, Бреннеры сошли со сцены. Крейг только сейчас заметил, что на чулке Сьюзен низко спустилась петля.
Элис Пейн ждала его в полупустом баре. Он удивился, когда она позвонила ему и, сказав, что находится поблизости от его конторы, спросила, есть ли у него время выпить с ней. Прежде они никогда не встречались в отсутствие ее мужа, разве только случайно. Кроме того, он ни разу не видел, чтоб она выпивала больше рюмки спиртного за вечер. Она была не из тех женщин, которых можно встретить в баре в три часа дня.
Когда он подходил к ее столику, она допивала «мартини». Он наклонился и поцеловал ее с щеку. Элис подняла на него глаза и улыбнулась. Крейгу показалось, что она немного волнуется. Он сел рядом с ней на диванчик и подозвал официанта.
– Виски с содовой, пожалуйста. А вам, Элис?
– Пожалуйста, еще «мартини».
Крейгу вдруг пришла мысль, что Элис что-то скрывала все эти годы от него и от остальных своих друзей. В руках у нее были перчатки, ее сильные, без маникюра пальцы беспокойно теребили их.
– Надеюсь, я не отвлекла вас от какого-нибудь важного дела, – сказала она.
– Нет. Ничего важного в конторе сейчас не происходит.
Она положила руки на колени.
– Со дня моей свадьбы не было случая, чтоб я пила в дневное время.
– Жаль, что я не могу сказать этого же о себе.
Она быстро взглянула на него и спросила:
– Не слишком ли вы много пьете в последнее время, Джесс?
– Не больше обычного. А вообще – много.
– Смотрите, как бы вас кто не назвал алкоголиком. – В ее речи появилась какая-то торопливость, голос
