вскинул сейчас на плечи рюкзак, но все равно кузен ему определенно нравился.
– Мой… наш дядя Рудольф говорит, что ты знал моего отца, – сказал Уэсли.
– Я видел его всего один раз. Еще мальчишкой. В доме у бабушки – мы ночевали в одной комнате.
– Ну и как он тебе показался? – спросил Уэсли подчеркнуто безразличным тоном.
– Он мне понравился. Рядом с ним все остальные казались неженками. И мне хотелось жить так же, как он, – драться, плавать по морям в дальние края. Потом, – Билли улыбнулся, – он не спал в пижаме, как все остальные. Это стало для меня, наверно, каким-то символом свободной жизни.
– Ты, наверно, был странным парнишкой, – засмеялся Уэсли.
– Не таким уж и странным, – ответил Билли.
Они вошли в бар и заказали два пива.
В баре вместе с отцом сидела Кармен. Она с любопытством поглядела на вошедших, но больше ничем своего интереса не выразила.
– А получилось так, – продолжал Билли, – что я ни разу ни с кем не дрался, нигде не был и всегда сплю в пижаме. – Он пожал плечами. – И еще меня поразило, что у твоего отца был пистолет. Вот это да, подумал я, по крайней мере в семье есть хоть один настоящий человек. Не знаю только, зачем он был ему.
– А ни за чем. Когда пистолет понадобился, его не оказалось под рукой.
Они помолчали.
– Мне очень жаль, Уэсли, – мягко сказал Билли, – что все так произошло.
– Да-а-а.
– А какие у тебя планы? В данный момент и вообще.
– Пока никаких. Посмотрим, что подвернется.
У Билли было такое впечатление, что какие-то планы у Уэсли есть, но обсуждать этот вопрос ему не хочется.
– Мать считает, что тебя в кино ждет большое будущее.
– Я готов принять предложение, но не сейчас. Подождем, посмотрим, как пройдет картина.
– Мать пишет, вашу картину хотят послать на фестиваль в Канн.
– Это для меня новость, – сказал Уэсли. – Я рад за тетю Гретхен. Она женщина стоящая. Пора бы тебе относиться к ней помягче. Будь она моей матерью, я бы сделал для нее все, что в моих силах. Слушай, а почему бы тебе не навестить ее в Канне?
– Неплохая мысль, – задумчиво проговорил Билли. – А ты туда собираешься?
– Да. У меня там еще и другие дела.
– Давай поедем вместе на машине? Когда фестиваль?
– В конце мая.
– То есть через полтора месяца. Отличное время для поездки.
– А тебя отпустят?
– Ты слышал о «теннисном локте»? – усмехнулся Билли.
– Слышал.
– Ну вот, мне кажется, у меня скоро будет приступ, а это значит, по крайней мере две недели полного покоя. А ты чем будешь заниматься?
– Не знаю, – пожал плечами Уэсли. – Покручусь немного тут, если не возражаешь. Может, поучусь у тебя играть в теннис, а может, поработаю на пристани.
– Как у тебя с деньгами?
– Пока кое-что есть, – сказал Уэсли, – но немного деньжат не помешало бы.
– Тут в бассейне работал один парень – чистил его, вытаскивал матрацы и спасателем еще подрабатывал, так вот, он два дня назад уволился. Ты плавать умеешь?
– Вполне прилично.
– Хочешь, я спрошу про это место?
– Это было бы здорово.
– У меня в комнате две кровати. Так что можешь располагаться.
– А разве у тебя нет девушки?
– В данный момент нет, – сказал Билли. – И пока не предвидится.
– Я не хочу тебя стеснять.
– Двоюродные братья для того и существуют, – сказал Билли, – чтобы стеснять друг друга.
На следующий день Уэсли начал работать в бассейне, а вечером при свете фонарей Билли учил его играть в теннис. Уэсли был прирожденным атлетом с отличной реакцией и скоро превзошел остальных учеников Билли. Он играл с упоением, забывая обо всем на свете. Билли гордился успехами своего ученика, но сдержанная ярость в игре Уэсли вызывала у него растерянность, и временами ему хотелось сказать:
