«Опомнись, ведь это всего лишь игра». У него было такое, не дававшее ему покоя чувство, что игра в обычном понимании этого слова в жизни его двоюродного брата Уэсли полностью отсутствовала.
Билли наслаждался обществом Уэсли и скоро обнаружил, что он идеальный сосед, умеющий поддерживать образцовый порядок, что было приятно после беспорядочного хозяйствования Моники. Управляющий гостиницей был доволен Уэсли и поздравил Билли с удачной находкой. После того как Билли представил Уэсли Кармен, ее отношение к нему изменилось, и она вскоре стала приглашать их обоих ужинать в маленький ресторанчик неподалеку от порта, когда отца в отеле не было. Уэсли держался с Кармен спокойно и вежливо, и Билли обнаружил, что Кармен, которая до сих пор плаванием не увлекалась, теперь почти все утро проводит в бассейне. А узнав, что мать Билли была режиссером фильма, в котором снимался Уэсли, Кармен начала проявлять к нему даже признаки уважения и, когда в городе шла интересная, на ее взгляд, картина, приглашала их обоих в кино. Ей нравились фильмы, где проливалось много крови и был печальный конец, и она часто выходила из кинотеатра заплаканная.
После двух недель занятий Моника сообщила Билли, что на следующее утро она уезжает. Но, добавила она, давая ему щедрые чаевые, она непременно вернется; однако точной даты не назвала.
– Мы будем рады снова увидеться с тобой, – сказала она, не уточняя, кого она имеет в виду.
– А тебе не интересно узнать, что произошло на улице Гро-Кайю? – спросил Билли.
– Я знаю, что произошло на улице Гро-Кайю. Там по ошибке убили не того человека. И еще нескольких.
– Я тебе звонил.
– Ты забыл оставить свой адрес. Не повторяй ту же ошибку снова. Ты так и собираешься всю жизнь оставаться тренером по теннису в этой несчастной стране?
– Не знаю.
– Где ты познакомился с парнем, который работает в бассейне?
– Он просто забрел сюда в один прекрасный день, – солгал Билли. Он никому не говорил, что Уэсли его двоюродный брат: ему не хотелось, чтобы Уэсли связался с Моникой.
– Я тебе не верю, – спокойно сказала Моника.
– Ничем не могу помочь.
– У него хорошее лицо. Сильное и неистовое. Как-нибудь я должна с ним серьезно поговорить.
– Оставь его в покое.
– Пожалуйста, запомни, я в твоих указаниях не нуждаюсь.
– Запомнил. И не только это. Еще целую кучу вещей. Некоторые из них восхитительны. Как у тебя сейчас с памятью?
– Плохо. Очень плохо. Благодарю вас за терпение, проявленное по отношению ко мне на корте, хоть оно и не очень пошло на пользу, верно?
– Совсем не пошло. Ты безнадежна.
– Надеюсь, вы добьетесь больших успехов с другими учениками. Например, с этой испанской шлюхой. Сколько она платит вам? Вы ведь при ней в качестве жиголо? А в Испании жиголо должен быть членом профсоюза?
– Я не обязан выслушивать подобную мерзость, – сказал он сердито.
– Через несколько лет придется привыкнуть. Adios[35], крошка.
Он посмотрел ей вслед, потом дрожащими руками положил в карман чаевые и взял ракетку. И все же его не оставляла надежда, что Моника вернется, скажет, в каком она номере, и пригласит зайти после полуночи.
Две недели спустя Уэсли сидел за столом в их номере и писал письмо. Билли одевался, собираясь пойти на вечер фламенко. По этому случаю были приглашены цыгане, а гостей просили прийти в испанских национальных костюмах. Билли купил себе нарядную рубашку с кружевами на груди и попросил у одного из музыкантов оркестра узкие черные брюки, курточку болеро и туфли на более высоком, чем обычно, каблуке. Уэсли тоже был приглашен, но решил вместо танцев заняться письмами и добавил, что в таком наряде чувствовал бы себя настоящим идиотом.
Утром он получил письмо от Гретхен, в котором она сообщала, что «Комедия реставрации» представлена на Каннский фестиваль, и просила его туда приехать, чтобы разделить славу. Вместе с ней и Дэвидом Доннелли поедет Рудольф. Постарается приехать хотя бы на три дня и Фрэнсис Миллер. Эти две недели обещают быть интересными. Она очень рада, что они с Билли наконец познакомились и понравились друг другу. Дальше Гретхен выражала надежду, что ему удастся повлиять на Билли и убедить его тоже приехать в Канн.
– Билли, – сказал Уэсли, – я пишу письмо твоей матери. Она просит нас обоих приехать в Канн. Что ей ответить?
– Напиши… – Билли задумался; одна туфля была уже надета, вторая стояла на полу, – напиши ей… приедем, а почему бы и нет?
– Она обрадуется.
– Ладно, – сказал Билли, всовывая ногу в другую туфлю и вставая, – я полагаю, раз в десять лет человек может доставить удовольствие собственной матери. Как я выгляжу?
– По-идиотски.
– Так я и думал. Ну, я пошел к цыганам.
– Желаю повеселиться.
– Если к утру я не вернусь, значит, меня похитили. От этих цыган можно всего ожидать. Выкупа больше
