уважение в их кругу.
– А где вы копали? – внезапно спросил он.
– Главным образом в Сирии. И немного в Турции.
– И что вы нашли?
– В основном черепки.
– Понятно.
– Вас интересует археология?
– Умеренно.
Наступило молчание; Уэсли показалось, что Робинсон скучает.
– А как выглядит Сирия?
– Мрачная страна. Мрачная и красивая. Вам следует там когда-нибудь побывать.
– Я тоже так считаю, – согласился Уэсли.
– А в какой колледж вы поступаете?
– Я пока еще не принял окончательного решения.
– Я бы на вашем месте поступил в Стэнфорд. Конечно, если удастся. Поразительные там люди.
– Я это учту.
Робинсон, близоруко сощурившись, взглянул на него сквозь очки.
– Значит, вы двоюродный брат Элис?
– Да.
– Не знал, что у нее есть двоюродный брат. Где вы живете?
– В Индианаполисе, – не раздумывая ответил Уэсли.
– Жуткий город. А что вы делаете в Нью-Йорке?
– Приехал навестить Элис.
– Понятно. И где же вы остановились?
– Здесь, – ответил Уэсли, чувствуя себя так, словно теперь он сам превратился в объект раскопок.
– Да? – Робинсон мрачно оглядел маленькую комнатку. – Немного тесновато.
– Нет, ничего.
– Хотя, конечно, удобно: рядом Линкольн-центр и все остальное. – Робинсон явно приуныл. – А где вы спите?
– На диване.
Робинсон потушил сигарету и закурил другую.
– Да-а, – протянул он подавленно. – Я полагаю… Двоюродные…
В комнату вошла Элис, свежая как бутон. Она сменила очки на контактные линзы, чтобы, как она не раз говорила Уэсли, отправляясь на свидания, не выглядеть канцелярской крысой рядом со своими кавалерами.
– Ну, – спросила она весело, – вы тут приятно поболтали?
– Неплохо, – мрачно отозвался Робинсон, вставая. – Уже поздно. Нам пора.
Элис, видно, не очень везет, подумал Уэсли, если лучше Робинсона ей ничего не удалось найти. Всю жизнь копается в черепках. Вот было бы ему сейчас двадцать семь лет! Хорошо, что он не услышит, как Элис будет объяснять археологу, какие они двоюродные брат и сестра.
– Уэсли, – сказала Элис, – в холодильнике два сандвича с мясом и пиво, если проголодаешься. Да, совсем забыла: через Национальный союз моряков я нашла адрес и телефон человека, которого ты ищешь, мистера Ренвея, он плавал с твоим отцом. Я звонила ему сегодня, и он сказал, что с удовольствием с тобой встретится. Когда он не уходит в море, он живет у брата, тут рядом, на Девяностых улицах. По телефону он был исключительно вежлив. Ты сходишь к нему? Он завтра целый день дома.
– Не знаю, какое у меня завтра будет настроение, – не очень любезно отозвался он, и Элис укоризненно на него взглянула.
Робинсон подал Элис пальто и уже в дверях сказал:
– Не забудьте про Стэнфорд.
– Не забуду, – ответил Уэсли, подозревая, что Робинсон так настаивает на Стэнфорде только из-за того, что этот университет за три тысячи миль от Элис Ларкин.
Накрывшись одеялом, он заснул на диване и проснулся от шепота за дверью, совершенно не понимая, который час. Затем послышался звук вставляемого в замок ключа, и Элис одна тихо вошла в комнату. Он почувствовал, что она на него смотрит, но не открыл глаз, притворяясь спящим. Она вздохнула и отошла. Дверь ее комнаты закрылась, а немного погодя раздался стук пишущей машинки.
Интересно, что ей было от меня нужно? – подумал он, снова засыпая.
Калвин Ренвей напоминал Кролика Дуайера: невысокого роста, сухой и узкий в кости, с резко
