Тощая фигура Папена в тёмном костюме, стоячий туго накрахмаленный воротничок, чёрная шляпа с большими полями, даже самое лицо вице-канцлера — худое, сумрачное, с редкой, словно вылезшей щёточкой усов, — все показалось Отто невыносимо постным, будничным.
Несмотря на ясное утро, в левой руке Папена был зонтик. Правой рукой он прижимал ко рту платок. Все это Отто успел заметить за то время, что понадобилось Папену, чтобы пройти несколько шагов от подъезда до автомобиля. Но Отто думал не о том, что видел. В его памяти с необыкновенной быстротой пронеслось всё, что он читал и слышал о борьбе за канцлерское кресло, происходившей между Папеном и Гитлером.
Отто стало ясно, что этот человек, устало шагающий по дорожке палисадника, идёт навстречу своей смерти, — как Хайнес, как Рем, как Шлейхер.
Отто отодвинулся в самый угол автомобиля, ожидая, что Папен сядет рядом с ним, а с другой стороны сядет бригаденфюрер, и они куда-то повезут вице-канцлера.
Но бригаденфюрер сказал Папену:
— Господин Геринг просил вас, чтобы и за городом вы никого не принимали во избежание неприятных случайностей. Он просит вас день-другой не возвращаться в Берлин.
— M-м… — промычал Папен, подняв густые седоватые брови и не отнимая платка ото рта.
— Вот и ваш автомобиль, — сказал бригаденфюрер.
Папен сел в свой старомодный лимузин. Бозе хотел последовать за ним, но бригаденфюрер удержал его.
— Я отвезу вас в Потсдам другим путём. Порознь будет лучше…
Бозе вопросительно взглянул на Папена, но тот отвёл взгляд и ткнул шофёра зонтиком в спину. Автомобиль уехал.
Бригаденфюрер показал Бозе место рядом с Отто. Секретарь переложил портфель из одной руки в другую, продолжая в нерешительности топтаться на тротуаре. Гестаповец взял его за локоть и втолкнул в автомобиль.
— Прямо! — крикнул он шофёру и опустил шторки на окнах.
Автомобиль быстро мчался по пустынной в этот час улице. Бригаденфюрер сунул руку в карман и крикнул шофёру:
— Сигнал!
Тишину спящей улицы прорезал пронзительный вой сирены. Заглушённый её воем, рядом с Отто прозвучал удар выстрела, такой же негромкий, как тогда, у Шлейхера. Отто брезгливо отодвинулся от конвульсивно содрогнувшегося Бозе.
Бригаденфюрер приказал шофёру:
— Лихтерфельде!
Завывание сирены оборвалось. Шофёр прибавил газу. Автомобиль завилял в улицах Вильмерсдорфа. На каждом повороте тело Бозе беспомощно, словно ища последней опоры, прижималось к Отто, и тот брезгливо отстранял его рукою в перчатке. Вот они проехали улицу Гинденбурга, оставив влево от себя бульвар, и вылетели на простор Кайзераллее.
С воем сирены обогнули церковь, и через несколько секунд были на Шлоссштрассе. На широких улицах, куда свободно проникал свет утра и где верхняя часть домов была уже окрашена лучами восходящего солнца, Отто увидел теперь то, что прежде только смутно угадывалось в темноте: всюду были люди в коричневых рубашках штурмовиков или в серо-зелёных мундирах рейхсвера. Они стояли или шли группами по нескольку человек. Отто не мог не заметить, что отряды СА нигде не смешивались с серо-зелёными патрулями рейхсвера.
Чем дальше нёсся автомобиль, тем меньше становилось штурмовиков. Появились чёрные мундиры эсесовцев — поодиночке, группами, а там и целою командой. Автомобиль повернул на Унтер-ден-Эйхен. Отто почувствовал, как все его тело подалось вперёд под действием силы инерции — шофёр резко затормозил. Труп Бозе сполз с дивана на пол.
Бригаденфюрер поспешно опустил со своей стороны стекло.
— В чем дело?
Отто увидел патруль эсесовцев. Поодаль неподвижно серели стальные шлемы солдат рейхсвера. Стоило бригаденфюреру протянуть в окно карточку пропуска, как начальник патруля козырнул и машина помчалась дальше.
Окно с левой стороны так и осталось открытым. Свежий утренний воздух ворвался внутрь машины, отбросил шторку. Отто увидел хорошо знакомые с детских лет места Лихтерфельде. Вот и Дракештрассе, казавшаяся им, кадетам, чем-то вроде местной Курфюрстендамм. Сюда можно было контрабандой попадать в будние дни на пути между корпусом и манежем. А какая она в действительности узкая и неуютная, эта Дракештрассе! И кондитерская там, на углу, выглядит совсем не так заманчиво, как пятнадцать лет назад. Вот и реальная гимназия — презренное гнездовье штатских недоносков. А вот шпиль католической церкви. Сейчас, за этим поворотом, откроется фасад кадетского корпуса. Автомобиль делает двойной поворот, чтобы попасть на Теклаштрассе. Вот, наконец, и корпус. Он окружён цепью эсесовцев. Сильный патруль в воротах. Полуминутная задержка — и они въезжают во двор. Корпус все тот же, что и пятнадцать лет назад. Те же массивные стены в три этажа, те же узкие окна и зубчатый карниз, делающий дом похожим на замок. Но вместо кадет двор набит эсесовцами. И хотя здесь давно устроены казармы штурмовиков, не видно ни одной коричневой рубашки.
Перед тем как выйти из автомобиля, бригаденфюрер вытащил из-под трупа Бозе портфель. По жёлтой коже растекались струйки ещё не засохшей крови. Бригаденфюрер провёл портфелем по чехлу сиденья. Кровь размазалась, но не стёрлась. Он протянул портфель Отто:
— Поберегите!
Отто следовал за гестаповцем. Он боялся остаться один в толпе эсесовцев.
Когда он входил под тёмный свод хорошо знакомого подъезда, куда впервые вошёл с отцом восьмилетним мальчиком и откуда в последний раз вышел восемнадцатилетним юношей, издали, с той стороны, где был расположен в подвале корпусный тир, донёсся глухой залп. Отто приостановился было, но, видя, что бригаденфюрер идёт дальше, поспешил его догнать. Залп повторился. Отто почудилось, что он слышит пронзительный визг, — точно такой, какой ему довелось слышать в деревне, когда недорезанный боров вырвался из рук мясника и помчался по двору, заливая его потоком крови…
Возле какой-то двери бригаденфюрер заставил Отто подождать его несколько минут. Внезапно дверь с треском распахнулась, и Отто увидел спину пятившегося бригаденфюрера, а за ним здоровенного детину, наступавшего на него со сжатыми кулаками. Только позднее Отто узнал, что это был Кальтенбруннер. Кальтенбруннер вырвал у Отто портфель и крикнул бригаденфюреру:
— Быстро к Юнгу! И если вы его упустите, я сдеру с вас шкуру!
Бригаденфюрер повернулся и побежал по коридору. Отто едва поспевал за ним. По дороге бригаденфюрер захватил ещё какого-то эсесовца, и они втроём вскочили в автомобиль.
Только после того, как бригаденфюрер жадно выкурил половину сигареты, он сказал Отто:
— Едем к Юнгу.
Юнг?.. Ах да, Юнг! В некотором роде второе «я» Папена… Значит, и Юнг?!
Автомобиль остановился.
— Найдите Юнга и… живо!
— А вы? — испуганно вырвалось у Отто.
— Я должен собрать документы.
Бригаденфюрер без церемонии оттолкнул отворившего дверь лакея.
— Где рабочий кабинет?
В сопровождении эсесовца, которого они прихватили с собой, Отто побежал вслед за лакеем, в испуге устремившимся во внутренние комнаты. Какой-то звериный инстинкт, которого Отто раньше никогда в себе не замечал, подсказывал ему, что сейчас, вот именно сейчас, он должен увидеть Юнга. Он остановился у двери, перед которою в нерешительности замер лакей. Отто, не раздумывая, ударом ноги отворил её. В большой белой ванне колыхалось зеленоватое зеркало воды. Из-за света отражающейся в её поверхности лампы, из-за блеска кафельных стен Отто показалось, что вокруг отвратительно светло. В этом ослепительном сиянии тело сидевшего в ванне человека казалось мертвенно белым. Отто взглянул ему в
