— Очень признателен за услугу, — иронически проговорил Монти, — но Мелани едва ли может заинтересовать Уэллса.
— Большой день всё равно отложен на следующую субботу: к нам прилетит Гесс.
— Наци с мордой хорька и с тройною порцией бровей? Что ему нужно?
— Они с Беном поедут в Шотландию ловить форелей.
— Не поехать ли и мне с ними?
Вошёл Бенджамен. Жена посмотрела на его раскрасневшееся лицо.
— Успели освежиться?
— Этот немец — вполне порядочный малый: пьёт неразбавленное виски.
— Почему вы не позвали меня? Я бы тоже охотно выпила перед обедом.
— Вот как? — неопределённо протянул Бенджамен.
Попыхивая трубкой, он не спеша пошёл к лестнице.
Постоянный заместитель министра лорд Крейфильд никогда не спешил. Несмотря на свои шестьдесят семь лет, он каждое утро совершал перед завтраком прогулку верхом, а между первым и вторым завтраками играл партию крикета или занимался рыбною ловлей. Если не было более достойного партнёра, он вполне удовлетворялся мальчиком, который ездил с ним в качестве грума и носил удочки.
Лорд Крейфильд искренно полагал, что лишён каких бы то ни было страстей, так как не считал страстью любовь к старой малаге и свиньям, разведению которых отдавал много времени.
Подобно всякому политическому деятелю, лорд Крейфильд имел своего биографа. Этот биограф писал: «…он утверждает, будто обладает даром конструктивного мышления, но можно уверенно сказать, что дар этот проявляется исключительно негативным образом. Лорд Крейфильд всю жизнь что-нибудь предотвращает и от чего-либо предостерегает. Он блестящий образец политического деятеля оборонительного характера, стремящегося задержать центробежный процесс внутри нашей мировой империи». Правительство, с участием послушных национал-лейбористов, являлось, на взгляд Бена, наиболее верным лоцманом для британского корабля, в трюме которого находится такой ценный груз, как угольные акции Крейфильдов и лучшее в Англии, а значит, и в мире свиноводство.
Умение леди Маргрет рассадить гостей делало обеды Крейфильдов приятными для всех. Здесь, между первым и вторым, намечался состав кабинетов, выдвигались депутаты и губернаторы колоний.
Сегодня разговор за обедом почти сразу стал общим. У Монтегю не было случая сцепиться с Недом. Хозяйка умело перевела разговор на обсуждение предстоящей поездки Уэллса в Москву.
— Поезжайте, поезжайте, — иронически сказал Бенджамен. — Вам будет полезно убедиться в разрушительности этой системы. Я не стану говорить, кем они мне представляются, эти господа в Москве! — Он фыркнул, оттопырив нижнюю губу. — Вы-то, наверное, мягко называете их фантастами?
— Камешек в мой огород! — рассмеялся Уэллс.
— Советские фантасты молоды. В этом залог здравости их фантазирования, — послышалось с дальнего конца стола, где сидел Нед.
— По-вашему, я вышел из того возраста, когда допустимо здраво фантазировать? — с добродушной усмешкой спросил писатель.
— Англия слишком старая страна, чтобы иметь какую-либо фантазию, — глубокомысленно вставил молчавший до того Бельц.
— Нам часто стали повторять: вы умираете, — сказал Бенджамен. — Хорошо, мы умираем. Но клянусь вам: мы будем умирать ещё тысячу лет.
— Не знаю, — доставит ли нам удовольствие тысячу лет быть полутрупом. — Уэллс в сомнении покачал головой. — Рузвельт, например, предпочёл иной путь. Я не побоялся бы сказать: он стоит на пути к большим социальным реформам.
Нед громко рассмеялся. Все взоры обратились на дальний конец стола.
— Неужели вы думаете, — запальчиво воскликнул Нед, — что можно серьёзно говорить о том, будто Морган и прочие сдадут свои позиции без боя?!
— Но бой не означает поражения Рузвельта, — заметил Уэллс.
— Если Рузвельт примет действенные меры к тому, чтобы связать руки капиталистам, Морган и Рокфеллер объединятся и пошлют его ко всем чертям!
— Они, конечно, будут сопротивляться, — проговорил Уэллс. — Но президент, кажется, твёрдо стоит на своём. Он задумал всеобъемлющий государственный контроль над банками, над транспортом, над промышленностью. Там происходит важнейший принципиальный спор о путях к плановому хозяйству.
— Плановое хозяйство в Америке с её безработицей и ускоряющимся конвейером?! — воскликнул Нед. — Это же очевидный блеф.
— А может быть, он добьётся популярности ценою ликвидации конвейера как принципа организации производства, — сказал Уэллс.
— Луддиты тоже думали, будто в бедствиях рабочих виноваты станки, но нынешние рабочие думают иначе.
— Я очень хорошо помню, — проворчал Бенджамен, — как Ллойд Джордж сказал: «Большевики думают, что паровозы можно топить идеями Маркса», или что-то в этом роде.
Уэллс рассмеялся:
— Если бы он знал, как был прав. Ведь паровозы-то ходят!
— Мне больше нравилось бы, если бы они стояли, — сказала Маргрет.
— Можно их остановить, — с неожиданной решительностью заявил Маранья.
Бенджамен наморщил лоб, чтобы понять его, так же как делал это, слушая Бельца. Испанец ещё хуже немца говорил по-английски.
— Напротив, — сказал Леганье. — Мы заинтересованы в том, чтобы русские паровозы ходили. Во всяком случае до тех пор, пока мы не поймём окончательно, что происходит в Германии.
— Мы одобряем то, что делается в Германии! — сердито крикнул ему испанец. — Да, да! Мы одобряем господина Гитлера!
Он хотел выкрикнуть ещё что-то, но, по едва уловимому знаку Маргрет, лакей отвлёк его, предложив вина.
Уэллс получил возможность сказать:
— Мне кажется, руководители Советов осуществляют план, превосходящий по своему объёму и историческому значению всё, что знало человечество. Это великолепно по своей смелости. На мой взгляд, Россия сейчас выигрывает время. А время работает на неё. Мне кажется, вторая её пятилетка будет критической. Россия сорвётся — тогда Болдуин может праздновать победу, или она выдержит — и тогда она создаст крепкий фундамент для своей экономики, добьётся излишков продовольствия и товаров для рабочих и крестьян, сможет улучшить их жизнь и увеличить закупки за границей. Во всяком случае, Россия делает историю в большом масштабе. Если она победит, то докажет осуществимость коммунизма на практике. Это перестанет быть утопией романистов. И это будет иметь очень серьёзное значение для всех нас.
— Благодарю вас! — иронически сказал Монтегю.
— А если Россия провалится? — спросил Бенджамен.
Некоторое время Уэллс молча смотрел себе в тарелку. Потом менее громко, чем до сих пор, проговорил:
— Тогда на столетие вперёд идея коммунистического общества останется литературной темой…
— «Когда спящий проснётся»? — насмешливо спросил Нэд.
— Нет, это устарело. Теперь я иначе представляю себе все это.
— Ещё неприглядней, то-есть ещё менее верно?..
Приезд Гевелингов помешал развитию спора. Маргрет встала из-за стола, чтобы встретить гостей.
С тех пор как Монтегю стал практическим человеком, общество интересовало его лишь в той степени, в какой он благодаря ему получал возможность осуществлять свои планы. Сегодня ему хотелось повидаться с Роу и с Леганье. Но, узнав о приезде Гевелингов, он не знал, на чём остановиться: бросить дела и заняться Мелани или пренебречь подобными пустяками и воспользоваться её присутствием для дела? Эта бывшая русская шансонетка, став нефтяной королевой, не перестала быть сотрудницей нескольких разведок. Она работала в них по очереди, в зависимости от того, какие дела нужно было устроить ей самой.
Леди Маргрет увела сэра Генри Гевелинга и генерала Маранью, маленького, неуклюжего толстяка в
