Тут уж не помогла и любезно уклоняющаяся от неуместной откровенной оценки фраза «В последнее время короткие стрижки опять вошли в моду», сорвавшаяся с губ Сэнди и долетевшая до моих оголенных, оттопыренных ушей.
Я удрученно поплелся к кассе.
Парикмахерша заметила, что клиент удовлетворен не на все сто. Пока я отсчитывал деньги, она выдвинула ящик и сунула мне через стойку маленькую визитку:
«Дело в шляпе» – консультация стилиста, имя, номер телефона.
– Из вас может выйти толк, – тихонько шепнула она, раскладывая деньги по кассовым отсекам. – Только вот на это вам придется потратить чуть больше времени. Это наша бывшая коллега. С прошлого года работает самостоятельно. Но очень преуспела. Она и из гориллы может сделать более или менее разумного человека.
– ?
– Ну, это в принципе, – добавила она, заметив мою растерянность. – Короче, подумайте: достаточно позвонить.
Хмыкнув не без иронии, я взял карточку и машинально сунул ее в правый карман пальто, где хранил ежедневно скапливавшийся мусор вроде старых проездных билетов, конфетных оберток и т. п.
Однако, выйдя на улицу и обернувшись на витрину, дабы вновь убедиться в плачевном состоянии моей головы, я передумал и, снова достав визитку, затолкал ее в боковое отделение своего кошелька. Оттуда же торчала телефонная карточка.
Я зашел в ближайшую будку и набрал номер, просто чтобы до вечера себя чем-то занять.
Мне откликнулся женский голос – да, во второй половине дня у нее еще есть окно, я могу прийти.
Оставив позади еще парочку улиц и по прошествии дополнительных тридцати минут я оказался у входа в студию. Позвонил. Жужжание. Я приналег на дверь. Гак как моя очередь еще не подошла, принялся изучать фотографии «До» и «После», очевидно повешенные в холле с целью саморекламы.
Откровенно говоря, те снимки, что были «до», казались мне гораздо лучше, выразительнее. На фотографиях «после» у клиентов (пострадавших?) все дела были поистине
Я уже раздумывал над тем, не лучше ли мне удалиться, но тут услышал, как за перегородкой задвигались стулья. Предыдущая клиентка (ей, помимо прочего, был рекомендован несмываемый, постоянный макияж) попрощалась. Меня пригласили в кабинет.
– Ничего не говорите, – велела стилистка.
Она приложила кончик среднего пальца к своим плотно сжатым губам и медленно, полуприкрыв глаза, стала обходить меня, словно античную статую. Разглядела со всех сторон.
И все поняла.
– Вы хотите… хотите сделать из себя нечто совершенно другое, но точно не знаете – что именно. Пустились в путь, но еще не знаете, каков ваш маршрут. Верно?
Надеюсь, этот бред не обойдется мне слишком дорого.
– А знаете, по каким признакам я все это узнаю?
Хихикнув, я пожал плечами.
– Вас выдает ваша прическа.
Конечно, ни капли сомнений! Не стесняйтесь, бередите глубины моей израненной творческой души! Я помрачнел, кивнул, и мы оба сели. Теперь я начинал понимать всю хитроумность их схемы! Сначала в салоне
Последовал небольшой скучноватый допрос. Однако первый же вопрос о том, чем я занимаюсь, застал меня врасплох.
Я уклончиво ответил, что имею дело с книгами и время от времени читаю лекции.
– С книгами? Выходит, вы что-то вроде писателя?
– Да, можно и так сказать.
– Ну, сама-то я предпочитаю поглядеть какой-нибудь фильм, – откровенно заявила она.
Мое левое веко дернулось, но она этого не заметила.
– У вас есть свой конек?
– Есть ли у меня?… Нет.
Она поставила прочерк.
– Что приходит вам в голову при мысли о зеленом цвете?
– Папка.
– А при мысли о красном?
– Об этом мне не хотелось бы говорить.
– И все же?
– Кресло, – тихо ответил я.
Между делом замечу, что чем дольше она наседала на меня, тем больше я нервничал. Я и сам не мог себе этого объяснить, был рассеян, то и дело переспрашивал. Несколько раз я провел по лбу тыльной стороной ладони.
– Извините, – в конце концов сказала она. – Тест и правда дурацкий. Но очень важный. Дело в том, что все это время я смотрела на один и тот же участок вашего лба. Вот на этот.
Она ткнула указательным пальцем в центр моего лба.
– Вы стали неуверенным и очень легко позволили вывести себя из равновесия. Это нужно учесть. Может пригодиться в дальнейшем.
Она сделала пометку. Затем подняла голову:
– Я думаю – по крайней мере таково мое первое впечатление, – в вашем случае кое-что зависит также и от выбора цвета. Вам скорее всего подойдет, я бы сказала, голубой, сизый.
Цвет, который я на дух не переношу! Я покачал головой.
– И все равно вам идет.
Дело чуть не дошло до ссоры, ибо, пока она обвешивала мою фигуру сизыми платками, стараясь задрапировать меня ими с задумчивым видом художницы, я стоял перед ней, словно деревянная кукла, угрюмо заглядывая в овальное зеркало и решительно качая головой.
– Поймите, я это чувствую! Вы противитесь вашему цвету! Это плохо. Так мы дальше не продвинемся.
Я же упорно настаивал на своем старом добром черном цвете, что в итоге привело ее к следующему умозаключению:
– Вы уж не обижайтесь, но когда я вижу, как сильно вы втрескались в этот неправильный цвет…
– Да?
– У меня складывается впечатление, что вы немножко страдаете себялюбием. Может ли быть такое?
– Да, – ответил я, – как раз себялюбием-то я и страдаю. Причем безответным. Вот в чем моя проблема.
По этому поводу она тоже сделала себе пометку, хотя уже и без прежней самоуверенности. Потом приступила к оценке. Лицо ее стало непрерывно меняться. Она пронизывала меня своим взглядом.
– В вас, – начала она, – дремлют скрытые силы!
Я устало кивнул:
– Да, вот и я что-то в этом роде подозревал.
К этому она не была готова.
– Ну, кто знает, – вставил я, – может, мне и будить их особо не стоит? Такое ведь тоже возможно?
Тут уж она не нашлась что посоветовать. Поэтому стала листать дальше – предпочла заняться моей профессией. Хотя в ее
