ревности: мечется, не находя себе места, думать способен исключительно об этом.
Во-вторых, ревность может быть вялотекущей, напоминая тупо ноющий кариес. Как правило, хроническим это чувство становится, когда предмет ревности дает постоянные поводы. Или если его подруга сама ищет эти поводы, не в силах справиться со своим воображением.
Последствия и того, и другого всем хорошо известны: выяснения отношений, слежки-разборки, слезливые примирения, жестокие разрывы…
Когда мучишься ревностью, то реальную или вымышленную соперницу представляешь непременно хохочущей во весь непременно белозубый голливудский рот. Собственные недостатки сразу превращаются в непоправимые уродства: бедра, волосы, кожа, ноги, нос — все не такое, отвратительное. А ум? Да какой там ум! Разве достигнуты в этой жизни хоть крошечные вершины? Стала известной, богатой, незаменимой? Как же! Кому нужна такая серость?
Потом является гордыня. Покончив с переживаниями по поводу собственной никчемности, начинаешь презирать окружающих, которые не в состоянии оценить твои потрясающие достоинства. Даже объект любви слеп и туп… Тебе, такой умной и тонкой, предпочитают глупеньких дешевок, легкодоступных дур. И ты живешь, непонятая этими неандертальцами, предпочитающими пошлых блондинок. Можно подумать, от этого легче. Ничего подобного: ревнуешь и страдаешь еще сильнее…
Однажды на девичнике дама средних лет, выпив бокал вина, вдруг вступила в разговор подруг, весело хваставших бешеной ревностью своих мужчин:
— Кому мы нужны? Наши мужики живут с нами только потому, что им недоступны Мерилин Монро! Каждый бросил бы любую из нас, если б его поманила какая-нибудь топ-модель. Они ревнуют? Не обольщайтесь! Это мы сохнем от ревности и обиды, когда наши мужья вздыхают перед телевизором.
Женщины как-то поникли, с экспрессивной дамой никто не спорил.
Господи, какую же недобрую бурю чувств надо испытать, чтобы так печально и безнадежно смотреть на вещи? Впрочем, экспрессивная дама права в одном: ревность — чувство разрушительное. И с ним надо бороться. Как? Вот уж не знаю. Подозреваю, что это чувство, как учение Маркса, непобедимо. Пока никто не ухитрился прожить жизнь, не испытав его. А может быть, иначе нельзя? Кто-то говорит, что ревность — это норма и признак любви. Но разве может быть нормой зубная боль, ощущение собственной неполноценности или надменная гордыня? Замкнутый круг.
Сладко, когда тебя любят столь страстно, что ревность начинает отравлять жизнь… Парадокс? Вовсе нет.
Соперница
Здравствуй, милая мамочка! Как у вас в Питере — метет? Впрочем, накануне по телефону мы с тобой подробно обсудили и вашу, и нашу погоду… Это я так — чтоб разговор начать. Знаешь, мамуля, всю ночь не спала, с тобой полемизировала. Во вчерашнем нашем споре у меня не нашлось веских аргументов против твоих доводов. Зато благодаря бессоннице я придумала нужные слова. Потому прямо с утра и села писать, благо сегодня суббота, выходной.
Да, суббота, а муж сидит за компьютером и ничего вокруг себя не видит. Работает. У него, как всегда, аврал. Ты вчера сказала, да еще так насмешливо, мол, я ревную мужа к работе. Я что-то промямлила в ответ от неожиданности… Теперь говорю честно и ясно: да, ревную. И не вижу повода для иронии. Тебе просто незнакомо это чувство, ты — счастливый человек.
Ты все время говорила про папу как про отрицательный персонаж. Вот, мол, и зарабатывает всю жизнь копейки, и домой приходит минута в минуту — к ужину, а потом часами сибаритствует в мягком кресле. Ну, иногда в магазин «за тяжелым» сходит или книжную полку повесит… И все. Ма, а что ты еще от него хочешь? Денег нам всегда не хватало, это я помню… Но ведь и времена были такие, что особенно не разбогатеешь. Папа — обыкновенный инженер. Как он мог заработать бешеные деньги? Трудиться на износ и сгорать на работе за идею и за те же двести рублей — ты сама всегда зло смеялась над подобным идиотизмом. И наш папка, слава богу, этим не страдал. Он делал все, что мог, на своей дурацкой службе, потом бежал домой, потому что там ему было хорошо! Он отдыхал рядом с нами, с тобою — между прочим, с любимой женой, а не с любовницей! А теперь он у нас вообще почти пенсионер…
Ты говоришь: дура ты, дура, дочь моя, твой муж приносит в дом хорошие деньги, радуйся! Мамуля, я тоже неплохо зарабатываю. Но всегда разделяю: вот — работа, вот — дом и семья. Два не пересекающихся мира. А мой драгоценный…
Представь себе: вечер, звонок в дверь. Ты думаешь, это мой муж вернулся? Нет, явилось существо, тело, которое сейчас съест свой ромштекс в сухарях и вернется на работу. Вернется, не выходя из дома. Выглядит это так: в одной руке у него телефонная трубка (телефон звонит беспрерывно!), другая рука — на клавиатуре компьютера. С того момента, как он вошел в квартиру, он ни разу не поинтересовался ни тем, как прошел день у меня, ни как дела у дочки… Почему? Да потому, что с работы он вовсе и не пришел! К восьми часам его пригоняет домой исключительно голод. И, наверное, привычка. Как не ревновать? Ты говоришь, он все делает ради нас. Допустим. Но нам от этого только хуже. Мы от него ничего, кроме «попозже, через часик, я занят», и не слышим. Дочка ему рассказывает что-то, а он смотрит поверх ее головы и «дакает», даже не пытаясь вникнуть. А вот когда я была ребенком, мой папа всегда находил для меня время. Помню, как мы вместе придумывали домики для кукол…
Каждый день, когда еду с работы, я покупаю газеты. Еще несколько лет назад мы с мужем вслух читали за ужином самые интересные статьи, обсуждали, смеялись… наши кухонные посиделки затягивались порой до полуночи, и так было здорово! Теперь мы и не общаемся почти… Я сижу, читаю, а он — работает.
Папа бесит тебя тем, что может часами неподвижно сидеть на диване, уткнувшись в телевизор. «Смолоду таким был!» — злишься ты. А я была бы рада… Пусть уткнется, и я вместе с ним! Хоть было быо чем поговорить. Я хочу, чтобы дома рядом со мной был муж, «плюшевый и пушистый», а не бизнесмен- хроник, слипшийся в экстазе с компьютером. Деньги? Да черт с ними в таком случае!
Так вот что я решила, мамулечка. Сегодня поставлю свои условия. Если у него такое количество работы, то пусть делает ее на рабочем месте! Если для этого нужно задерживаться там до одиннадцати вечера — пусть задерживается. Я готова ждать его до часа ночи, но пусть в дом возвращается муж и отец, а не руководитель среднего звена со стеклянным взглядом и чувствами, обращенными исключительно к партнерам по бизнесу.
Я готова делиться мужем с «соперницей», лишь бы не видеть их вместе.
Я точно знаю: прочитав письмо, ты тут же наберешь номер моего телефона, чтобы сказать мне в очередной раз, что я у тебя — дура.
Жду. Целую. Твоя любящая дочь.
Да-да-да! Это по поводу первой статьи. Все так и было, так я думала и чувствовала, а уж первый укол, точнее, нокдаун ревности я получила именно таким образом, как описала: шла по улице и вдруг… Помню же! Потому как очень сильная была эмоция, новая, неприятная, сногсшибательная. И было мне 16 лет…
После этого испытывать ревность мне доводилось, естественно, неоднократно. Ну, каждый раз, когда влюблялась. Повод-то всегда найдется, особенно в воображении влюбленной женщины. Это само по себе банально и неинтересно.
А вот другая главная мысль в том материале до сих пор мне не дает покоя. Несмотря на то, что я уже давно большая тетя, и уж пора бы с подобными чувствами разобраться и расплеваться. Я говорю об идее: все мы, мужчины и женщины, живем друг с другом и «базарим» о любви лишь по той причине, что вожделенные красавцы и красавицы, известные, знаменитые, успешные и богатые, нам категорически недоступны. Мужики ищут пару в своем болотце, выбирают (если есть выбор) из доступных им кикимор (раз уж речь о болотце!). Как и мы, выбираемые ими кикиморы.
Давайте так, положа руку на сердце: сколько мужчин и женщин устояли бы и остались верны своим
