сложившейся обстановке, возникнут в результате неизбежного голода в частях 6-й армии, находящихся в котле.
Командующий группой армий «Б» надеялся, что эти вразумительные и откровенные доводы убедят Адольфа Гитлера в необходимости прорыва. Последовавшие после этой радиограммы распоряжения Верховного главнокомандования в целом сводились к тому, чтобы подвести силы группы армий «А» к 4-й танковой армии, после этого 6-я и 7-я танковые дивизии, располагавшиеся во Франции, были направлены на восток. Эти части имели своей задачей усилить 4-ю танковую армию с тем, чтобы отвести от 6-й армии наступательные удары противника с юга и севера.
Командование группы армий расценивало подходившие части только как желательное подкрепление для 4-й танковой армии, штаб группы армий считал, что все эти части подкрепления прибудут с опозданием и, кроме того, при наличии имевшихся у них сил будут не в состоянии обеспечить успех операции.
В конечном итоге рассчитывали на то, что доводы начальника Генерального штаба сухопутных войск, представлявшего мнение командования группы армий «Б», не останутся без внимания. Сначала казалось, что все идет хорошо: к тому времени никто не мог знать, что возникнут непредвиденные обстоятельства, в результате которых тактическая операция, сулившая успех, закончится катастрофой.
Тот факт, что на Чире и севернее Цимлянской удалось создать фронт, который был в состоянии по крайней мере в первое время сдерживать натиск вражеских частей, объяснялся в первую очередь тем, что руководство Красной армии решило сберечь силы и не стало развивать свой успех дальше, то есть в западном направлении, а неуклонно придерживалось поставленной на данном участке фронта задачи, а именно окружения немецких частей, стоявших между Доном и Волгой.
На основании всех происходивших событий можно было предположить, что для проведения широкомасштабной операции, окончание которой было намечено на весну 1943 года, высшее советское командование выбрало три оперативных участка фронта и при этом правильно сумело учесть не только слабые стороны немецких союзнических армий Румынии, Венгрии и Италии, но и реакцию Адольфа Гитлера, что говорило о высоком советском искусстве управления войсками. Успешное проведение всей операции предполагало захват большого участка фронта вдоль Днепра и изоляцию группы армий «А», продвинувшейся на Кавказ.
Первый этап означал уничтожение немецкой армии, чему способствовал довольно слабый румынский фронт на соответствующем участке Дона.
Целью второго этапа был захват устья Дона, что вполне было осуществимо в силу того, что 8-я итальянская армия не способна была оказать серьезного сопротивления. В результате успешного проведения этой операции для немецких частей, располагавшихся на Кавказе, оставался только один- единственный путь отступления через узкий проход в районе Керчи. На третьем этапе планировалось уничтожить венгерские части по обеим сторонам Коротояка и тем самым открыть путь на Днепр. Было очевидно, что при планировании всех операций учитывались соотношения сил с немецкими частями.
В Москве знали, что Адольф Гитлер перестарался с операциями 1941–1942 годов, в результате которых силы немецких армий были надорваны, и сейчас развертывание немецких дивизий на оставшейся линии фронта уже не представляло большой опасности. Известно было также и то, что немцам пришлось столкнуться с громадными трудностями со снабжением войск и что переброска немецких частей к решающим участкам фронта по перегруженной железной дороге займет больше времени, чем проведение собственно операции.
И наконец, учитывая собственные трудности с переброской войск, советское командование отказалось от проведения операции на слишком большой территории, как, например, прорыв из района Воронежа через Харьков до Днепропетровска. При планировании операций ограничивались отдельными ударами, при успешном завершении которых могла быть достигнута та же самая цель.
Весь ход событий подтвердил ту оценку, которая была дана гитлеровскому искусству управления войсками. Можно сказать, что советское командование преуспело в деле управления войсками настолько, насколько ухудшилось руководство немецкими войсками с тех пор, как Адольф Гитлер взял на себя командование сухопутными силами.
Гитлер находился во власти собственного представления о том, что любое отступательное движение непременно отрицательно скажется на моральном состоянии солдат и офицеров. Его сознание не позволяло ему понять то, что отступление, навязанное противником, принесет намного больше вреда, чем перегруппировка, произведенная по собственной инициативе. В результате этого недопонимания в последние годы войны были потеряны целые дивизии и корпуса. Этот панический страх перед потерей завоеванных территорий, что одновременно означало потерю собственного авторитета, повлиял в конечном итоге на поведение немецких сухопутных сил во Франции, что, в свою очередь, сказалось на состоянии армий союзников.
Командующий 51-м армейским корпусом генерал фон Зейдлиц решил действовать самостоятельно. Вместе с начальником Генерального штаба был разработан план, предусматривавший прорыв армии на юго-запад.
Далее, по его инициативе 22 ноября в Гумраке собрались командующие корпусами: генерал Йенике (4 -й армейский корпус), генерал Гейц (8-й армейский корпус), генерал Штрекер (11-й армейский корпус) и генерал Хубе (14-й танковый корпус).
Для всех командующих не было иного выхода, кроме принятия решения о разрыве кольца окружения всеми оставшимися силами. Командующий 6-й армией и начальник Генерального штаба полностью разделяли мнение собравшихся генералов. Ситуация всем была понятна, теперь оставалось только действовать.
После того как были взвешены все «за» и «против», прорыв был назначен на 25 ноября и по согласованию с группой армий «Б» был отдан приказ о перегруппировке.
Согласие командования сухопутных войск подразумевалось как само собой разумеющееся. По армии был отдан приказ о проведении операции тремя этапами, каждый из которых предусматривал выход на определенный стратегический рубеж.
На первом этапе предполагалось отвести дивизии с севера и разместить их на линии Конная—высота 137—Гумрак– Городище. На второй день необходимо было отвести войска на рубеж Алексеевка— Дубининский—Питомник—Ельшанка.
На третий день было запланировано добиться такой концентрации войск на участке прорыва, чтобы можно было осуществить его всеми имевшимися в распоряжении силами. Танковые части с самого начала должны были оставаться в районе Мариновки—Карповки, что позволяло избежать лишнего расхода горючего.
Все необходимые приготовления были сделаны, так что теперь практическое осуществление всей операции зависело только от командования сухопутных войск.
Сто тридцать танков выстроились боевым порядком, за ними занимали исходные позиции бронированные разведывательные и боевые машины 3-й и 29-й мотопехотных дивизий. Войска первого эшелона насчитывали семнадцать тысяч, войска второго эшелона – сорок тысяч человек. Все части стояли наготове.
Приказ по армии гласил:
«Прорыв осуществляется в северном и западном направлениях при танковой поддержке. Основные силы пехотных дивизий следуют за танковым клином, продвигающимся вперед без огневой подготовки».
Ситуация в котле была напряженной, как никогда.
Паролем для всех было слово «свобода» – одного этого слова было достаточно для того, чтобы страх и неопределенность превратились в уверенность и надежду. «Мы прорвемся» – мысли всех сводились только к одному этому чувству и желанию, и казалось, что миновала опасность того, что котел, который можно было сейчас сравнить с небольшой спасательной шлюпкой, переполненной людьми, однажды исчезнет, как исчезает маленькое облачко, растворяясь на голубом небосклоне.
24 ноября в 1.15 командующий 6-й армией вновь послал Гитлеру радиограмму со следующим текстом:
