«Мой фюрер! После того как была получена Ваша радиограмма от 22 ноября (в ней говорилось о том, что 6-й армии необходимо занять круговую оборону и ожидать деблокирования окруженных войск со стороны), ситуация резко изменилась. Закрыть брешь на западе и юго-западе не удалось. На этом участке намечаются наступательные действия противника. Боеприпасы и горючее на исходе. Многие батареи, включая противотанковые орудия, израсходовали все свои боеприпасы. Своевременная доставка всего необходимого уже исключена. В самое ближайшее время армии грозит уничтожение, если враг, наступающий с юга и запада, не будет разбит всеми имеющимися в распоряжении силами. Для этого необходимо немедленно вывести все дивизии из Сталинграда и снять мощные силы с северного участка фронта. Неизбежным следствием этого должен быть прорыв в юго-западном направлении, так как из-за ослабления Восточного и Северного фронтов проведение каких-либо операций в данных направлениях уже невозможно. Большое количество техники будет при этом потеряно, но удастся сохранить большинство боеспособных подразделений и, по крайней мере, какую-то часть боевой техники.
Я полностью несу ответственность за сделанное мной сообщение и хочу также доложить, что генералы Гейц, фон Зейдлиц, Штрекер, Хубе и Йенике так же серьезно оценивают обстановку. Еще раз прошу о предоставлении мне свободы действий.
В сводке вермахта от 24 ноября говорилось следующее:
«Юго-западнее Сталинграда и большой излучины Дона советские войска при использовании большого количества живой силы и техники прорвали фронт обороны на Дону. В самом Сталинграде отмечается лишь локальная деятельность штурмовых групп».
Несколько месяцев назад Гитлер вел спор с генерал-полковником Гальдером, теперь в Виннице ежедневно накалялись страсти в споре между фюрером и генералом Цейтцлером, когда зашел вопрос о всех «за» и «против» в отношении выступления 6-й армии.
Гитлер, Геринг, Кейтель и Йодль отстаивали одну точку зрения, Генеральный штаб сухопутных войск в лице генерала Цейтцлера – другую.
Гитлер хотел, чтобы 6-я армия продолжала борьбу, начальник Генерального штаба сухопутных войск с самого начала считал это невозможным и требовал отвода армии из этого района. Никто не хотел отказываться от своих позиций.
Основания Гитлера носили менее оперативный характер. Он не хотел уходить с Волги и в своих политических речах заявлял:
– Если немецкий солдат куда-либо пришел, он оттуда уже не уйдет.
Он полагал, что одной его воли будет достаточно, чтобы добиться всего, даже если при этом отсутствовали необходимые средства.
«Это будет преступлением, если 6-я армия останется в котле – вся армия будет обречена на голодную смерть. Мы не можем ее вызволить оттуда. Весь Восточный фронт будет разбит; если Сталинград рухнет, вместе с ним погибнет и 6-я армия».
Эти слова произнес Цейтцлер, и он повторял их сотни раз. Его мнение разделяли начальник оперативного отдела штаба и генерал-квартирмейстер сухопутных войск.
Группа армий «Б» днем и ночью поддерживала связь с начальником Генерального штаба сухопутных войск – с часу на час ожидали разрешения на прорыв.
В ночь с 23 на 24 ноября все говорило о том, что запланированная операция начнется в самое ближайшее время.
Около двух часов ночи начальнику Генерального штаба сухопутных войск генералу фон Зоденштерну позвонил генерал Цейтцлер. Во время разговора, который длился четверть часа, Цейтцлер сообщил, что в ходе длительной и напряженной беседы ему удалось убедить Гитлера в необходимости предложенных им действий и что Гитлер согласился с его доводами. Все это означало, что только прорыв из котла давал возможность выйти из всей этой бесперспективной ситуации и добиться тактического успеха.
Из последующих сообщений генерала Цейтцлера генералу фон Зоденштерну стало ясно, что в результате всех этих дискуссий с начальником Генерального штаба Гитлер настолько измотался, что уже был не в состоянии сразу подписать необходимый приказ.
Генерал Цейтцлер сообщил далее, что данный приказ будет передан в группу армий радиограммой между семью и восемью часами утра. 6-й армии было сообщено об этом по линии связи закодированным текстом, а до этого в течение нескольких дней с ее командующим были обсуждены все подробности проведения операции, включая концентрацию войск для прорыва, а также возможные потери в живой силе и боевой технике. В сообщении командующему 6-й армией были подтверждены сроки выступления, а именно утро 24 ноября, – шансы на успех, как и прежде, казались благоприятными.
Данные сообщения вызвали вздох облегчения не только в группе армий «Б» и в 6-й армии, они были восприняты с воодушевлением командованием 3-й румынской армии и 4-й танковой армии.
Утром 24 ноября впервые за последние дни все офицеры Генерального штаба, начиная командующим группой армий и заканчивая офицерами-ординарцами, спали почти безмятежным сном, хотя сон длился недолго.
К восьми часам утра приказ, о котором говорилось ранее, не поступил. Обстановка в группе армий была более чем напряженной, ждали до десяти часов утра, после чего по телефону был направлен запрос. Ясного ответа получено не было, судя по всему, начальник Генерального штаба сухопутных войск находился в сильном возбуждении. В результате этого запроса все же удалось выяснить, что в самое ближайшее время могут быть приняты новые, пока еще неизвестные решения.
Стрелки сталинградских судьбоносных часов вращались в неизменном ритме. Весь этот часовой механизм наглотался известковой пыли донских высот и песка волжских степей, в течение недели через него непрестанно просачивалась вода, после чего выпал снег, а когда наступили морозы, механизм стал испытывать непомерные нагрузки и начал задыхаться.
Однако пружина, приводившая механизм в действие, была еще достаточно сильна, чтобы обеспечить удар маятника через все это судьбоносное пространство от Мариновки до Волги.
В Старобельске необходимо было что-то предпринять, исходя из собственных полномочий и под собственную ответственность. 24 ноября в 10.45 командующий отдал приказ о наступлении 6-й армии. Генерал-полковник фон Вейкс полностью отдавал себе отчет в том, что означала эта самовольная акция как для него, так и для начальника Генерального штаба группы армий, однако ситуация не допускала промедления и вынуждала к действиям. Ранним утром вскоре после телефонного ночного разговора русским удалось подключиться к телефонной линии, обеспечивавшей связь с 6-й армией, и прервать ее, поэтому приказ о наступлении мог быть передан только радиограммой. Ежедневно менявшаяся обстановка на юге Сталинграда и на Чире требовала принятия определенных решений, на что ушло всего несколько минут, однако за эти несколько минут решилась судьба не только битвы за Сталинград – и тем самым судьба 6-й армии, – но и судьба всего Восточного фронта.
В то время как Генеральный штаб группы армий составлял текст приказа, к командующему 6-й армией, минуя командование группы армий, поступила роковая радиограмма Адольфа Гитлера.
Эта радиограмма была вручена генералу Паулюсу при входе в бункер связи. Текст радиограммы был следующий:
«6-я армия временно окружена русскими войсками. Я намереваюсь сосредоточить все силы армии в районе… (далее следовало перечисление участков между севером Сталинграда, высотой 137, Мариновкой—Цыбенко и югом Сталинграда). Армия может быть уверена, что я сделаю все, чтобы обеспечить ее всем необходимым и своевременно снять с нее блокаду.
Мне известно, что солдаты 6-й армии отличаются храбростью, я знаю ее командующего, и я знаю также, что армия выполнит свой долг.
Сложившаяся ситуация не позволяла командующему группой армий «Б» отдать уже объявленный приказ, так как он явно противоречил тому, что говорилось в радиограмме Гитлера.
Решение, которое могло иметь самые серьезные последствия, было принято. Окружение 6-й армии
