пусть даже мельком, — хотя это только усилило бы желание. Он был удивлен болезненностью своего возвращения к жизни. Онемевшие конечности еще помнили боль.
Не найдя Линды, Томас обнаружил «морского пехотинца». Тот выглядел необычно поникшим, побежденный «пехотинец» являл собой жалкое зрелище. Во время представлений Регина возвышалась над его женой — миниатюрной женщиной мышиного окраса в ярко-синем костюме.
— Твоего парня здесь нет, — сказал сотрудник посольства.
Томас, не сообразив сперва, о каком «его парне» идет речь, подумал, что он принял его не за того. Вдруг он понял.
— Кеннеди? — уточнил он.
— Не приедет. — «Морской пехотинец» сделал большой глоток напитка, похожего на неразбавленный виски. Безо льда. Его лицо было бледным, щеки впали.
— Что случилось?
— Накладки в графике. Так говорят. — «Пехотинец» разговаривал, сжав губы. Стараясь держаться. Хотя жена его выглядела так, будто она уже давно была раздавлена.
— Он в стране? — спросил Томас.
— Нет. В том-то и дело.
Оставалось только выразить свои сожаления.
— Сожалею, — произнес Томас.
Из вежливости (привитые ему манеры казались сейчас неуместными) Томас задержался с «морским пехотинцем» — как с человеком, которого только что уволили или который упустил выгодный контракт. Все это время он сканировал толпу, не в силах ничего с собой поделать, забывая о манерах и отвлекаясь от своего «пехотинца». Вопреки ожиданиям, Регина хранила тайну при себе, правда, она совершенно не знала жену посольского чиновника. Тем не менее Томас ждал от нее публичного радостного признания. Вероятно, Регина проявит осмотрительность, подождав подтверждения беременности. Все-таки она уже потеряла одного ребенка. Или, возможно, его жена стала суеверной, хотя прежде за ней этого не замечалось.
Когда представилась такая возможность, Томас извинился и покинул унылого сотрудника посольства (Регина осталась; они с женой чиновника, очевидно, нашли что-то общее) и предпринял более решительные шаги. Мероприятие не было официальным, однако многие женщины были в длинных платьях, а мужчины в темных костюмах. Он Увидел своего редактора в другом конце помещения и мог бы попытаться пробиться к нему сквозь толпу — редактор был здесь, пожалуй, самым интересным человеком. Но у Томаса была другая цель, и он просто махнул редактору рукой. Он заметил Роланда — к счастью, тот его не увидел, как и журналист, которого Томас откуда-то знал, то ли по университету, то ли по «Колючему дереву». Мужчины и женщины были заняты разговорами, и, чтобы услышать друг друга, им приходилось кричать. Томас взял с серебряного подноса бокал шампанского и подумал, что официанты были морскими пехотинцами. Возможно ли это? У него возникла мысль, что все они шпионы, но он тут же отбросил ее. Он по-прежнему не мог найти Линду. Из гущи толпы ему махнула рукой Мэри Ндегва. Томаса потянуло к ней, как тянет человека к коронованной особе. Она была в центре внимания — в золотом головном уборе и тунике подобного цвета. Томас не мог подавить мысль о том, что заключение Ндегвы освободило его жену и мать. Освободило Мэри, чтобы она стала тем, кем все это время была по своей натуре: лидером, у которого есть последователи. Возникал вопрос: что произойдет, если (и когда) Ндегву освободят?
— Мистер Томас, — произнесла она. — Вы сегодня очень красивы.
Власть сделала ее кокетливой.
— Не более красив, чем вы, — сказал он то, что от него требовалось.
— Я надеялась познакомиться с вашей женой.
— Она где-то здесь. — Томас попытался найти Регину в толпе, которая росла, как клеточная культура в чашке Петри, присоединяя все новые и новые клетки. — Я ее найду и приведу через минуту.
— Я уже благодарила вас за то, что вы организовали это, — проговорила она. — Но вы позволите мне еще раз поблагодарить вас?
— В этом нет необходимости. — Томас, махнул рукой. — На самом деле я почти не имею к этому отношения.
— Мистер Кеннеди не приедет?
— Нет. Я удивлен.
— Это неважно.
И Томас подумал: да, неважно. Сейчас Мэри Ндегва была персоной, которой не было равных, хотя на приеме должны были находиться один или два члена парламента. Список приглашенных составляли в основном люди, которым посольство хотело предоставить возможность побывать на вечере, где будет присутствовать (но уже не присутствовал) Кеннеди.
— А как Ндегва? — поинтересовался Томас.
— Я боюсь за него, — вымолвила она, однако Томасу показалось, что жена Ндегвы не выглядит убитой горем.
— Ваша книга популярна, — заметил он.
— Да. Очень популярна. Когда-нибудь ее тоже запретят.
— Вы, похоже, уверены в этом.
— О да, конечно. — Она как будто удивилась тому, что он может сомневаться в совершенно очевидной истине.
— Жаль, что приходится это слышать.
— Мистер Томас, вы не должны оставлять нас, — сказала она, прикоснувшись к его плечу.
Он был слегка озадачен этим повелительным тоном. Томас не думал о том, чтобы кого-то оставлять, по правде говоря, он вообще не думал о Ндегве. Пока он подыскивал подходящий ответ, Мэри Ндегва уже потеряла к нему интерес и смотрела через его плечо на женщину, в которой Томас узнал итальянскую журналистку. Его бесцеремонно отставили в сторону за ненадобностью, чтобы двигаться дальше.
Он обошел толпу, стараясь выйти на улицу, чтобы выкурить сигарету, хотя в комнатах было уже полно дыма и можно было не церемониться. Он хотел подождать Линду у входа, озабоченный тем, что она может вообще не прийти. Ну, и что будет в этом случае? Нужно ли ему завтра идти в «Норфолк» только для того, чтобы сообщить ей, что его жена беременна? Этого нельзя было вообразить, как невозможно представить землю, сошедшую с орбиты.
Томас прислонился к стене на верхней ступеньке лестничного пролета и закурил. Прибывали опоздавшие. Было уже почти восемь часов, и скоро, подумал он, люди начнут расходиться. Морские пехотинцы стояли по стойке «смирно» внизу лестницы, образуя своего рода почетный караул, сквозь который строем проходили гости. Он увидел Линду еще до того, как она перешла улицу. Мужчина, державший руку на ее спине, посмотрел направо, нет ли машин, и, убедившись в безопасности, слегка подтолкнул ее вперед. На плечи Линда накинула платок, придерживая его руками, и это было таким точным повторением того, как она шла к нему, стоящему возле «Петлиз», что у Томаса перехватило дыхание. Некоторое время, пока она еще не увидела его, он испытывал сладкую смесь удовольствия и боли, наблюдая, как она переходила улицу, немного подбежав в конце, приподняла край белого льняного платья, шагнув на обочину (теперь он понял, что в Ламу на встречу с ним она надела лучшее свое платье). И, глядя на нее, он сообразил, почему Линда опоздала: она уже пила сегодня. Как он это увидел? По тому, как Линда слегка потеряла равновесие, ступая на тротуар, как с готовностью, словно зная ее состояние, подставил руку мужчина, с которым она шла. Это наверняка был Питер, хотя мужчина выглядел старше, чем на фотографии.
Линда поднималась по лестнице, нагнув голову, глядя себе под ноги, и поэтому прошла мимо, не заметив его. А если все же заметила, то не подала виду. Ему пришлось выйти из тени и произнести ее имя. Такое обычное имя.
— Линда.
Нет, она не знала, что он стоял здесь. Он понял это сразу по ее лицу — видимо, сейчас она не столь тщательно контролировала себя. Шок. Радость. Затем осознание ситуации. Она шагнула ему навстречу. Твердо. Возможно, он ошибся насчет выпивки. Томас сделал все, что мог, чтобы не прикоснуться к ее рукам, которые словно просили, чтобы к ним прикоснулись.
Мужчина, смешавшись на мгновение, тоже повернулся в его сторону.
