Филипп шарил в темноте антресолей, пытаясь нащупать ручку чемодана.
— Вы можете мне сказать, что вы там ищете?!
Филипп не отвечал.
— Это невежливо. Я ведь вас спрашиваю. Не то я перестану держать вашу лестницу.
Новер наблюдал за ногами Филиппа, торчащими из антресолей, брезгливо придерживая стремянку.
— Я ищу коричневый чемодан, — сжалился Филипп над томящимся от любопытства стариком.
— Что ж вы сразу не сказали? Ваша мама отдала нам чемодан, когда мы уезжали на воды.
Филипп стал описывать ногами круги, пытаясь нащупать верхнюю ступеньку лестницы. Новер тяжело вздохнул, поймал ноги Филиппа и поставил на ступеньку. Филипп спустился.
— А где же конспекты? Они лежали в чемодане.
— Потрепанные тетрадки? Я сейчас принесу.
Новер ушел к себе. Филипп складывал стремянку, когда раздался звонок. Он поспешил к двери. На пороге стояли Левка и Нина…
— Я решил, что вы уже не придете. Заходите!
Левка пропустил Нину вперед. Вежливо и корректно. Филипп понял, что Левка не в духе, иначе первым бы влетел в коридор, галдя какую-нибудь чепуху. Они прошли в комнату…
— Досточтимому сюзерену!
Левка раскрыл рюкзак и выложил на стол несколько книг и пачку чертежей.
— Садитесь!
Филипп пододвинул Нине «кресло Новера». Нина устроилась в нем с ногами.
— Где мой субботний отдых, я тебя спрашиваю? — проговорил Левка. — Где?!
— На бороде!
Это самое умное, что мог ответить Филипп. У него было непонятное состояние. Лицо беспричинно тянулось в улыбку. Он заставлял себя не смотреть в сторону кресла.
— Идиот! — заключил Левка. — Ну, вот что. Еще не все потеряно. Сейчас пол-одиннадцатого. Через тридцать минут швейцар захлопнет двери «Севера». Одевайся, успеем! Я захватил тетрадку с расчетами. Завтра посмотришь…
Левка вытащил из груды разбросанных по столу книг тетрадку и протянул Филиппу. Филипп перелистал тетрадку и бросил ее на стол. Он справился со своим странным волнением.
— Хотите, я сейчас сварю кофе? А потом мы вместе сядем и начнем рассчитывать. Здесь действительно большая работа.
В дверь постучался, точнее поскребся, Феликс Орестович. И, не дождавшись разрешения, вошел в комнату, держа в руках добротно переплетенные альбомы. Старик был так торжествен, что не заметил посторонних. Он видел только Филиппа.
— Вот. Пожалуйста. Примите! — произнес Новер, радостно вздохнув.
— Что это?
— Ваши конспекты. Я их отдавал переплетчику.
— Чудак… Какой же вы, честное слово, чудак!
Раздался тихий смех. Это смеялась Нина, глядя на забавного старика в дамском халате и ботинках.
Феликс Орестович повернулся и увидел Нину. В лице его появилось что-то просящее и вместе с тем вызывающее.
— Здравствуйте, — кивнула Нина.
Старик не ответил и вышел, прижимая, к себе переплетенные конспекты.
— Что это с ним? Действительно чудак.
Филипп и сам не знал, что с Новером.
А Левка нервничал.
— Хватит! С меня достаточно! С пляжа смотались, принесли тебе расчеты. В институте перед экзаменами хаживали в ресторан. И ничего! Перед зачетами безбожно списывали друг у друга. А теперь? Или ты стал схимником?! Какой пинок судьбы!
Похоже, Левка возмущался всерьез. Надо его успокоить. Что-то ответить.
— Понимаешь… В институте многое абстрактно. Ну, как бы вне событий. А когда я своими руками пощупал этот ПОА, когда я увидел конкретный предмет, от которого зависит жизнь неизвестных мне людей… Понимаешь, их жизнь в какой-то степени зависит от меня.
— Ну, ну! Посмотрим, чем завершится это подвижничество, — Левка скептически поморщился. — Пойдем, Нина, а то и вправду суббота захлебнется.
— Может, останемся? Попьем кофе?
Этого Левка не ожидал. Левка глянул на Нину.
— Что за кретинизм?! Я предлагаю готовые расчеты! — Терпенье у Левки кончилось. — Вы как хотите, а я пошел!
Нина молчала.
— Адью!
Левка рванул со стола рюкзак и вышел. Нужно было вернуть его. Филипп не двигался. В раскрытые двери из коридора и с лестничной площадки потянуло чем-то теплым и кисловатым. Запах давно обжитого дома. Филипп опомнился. Но Левкиных шагов уже не было слышно…
Он запер наружную дверь и прошел на кухню. На дне кофейника засох какой-то темный порошок. Кофейником не пользовались больше месяца. Филипп сполоснул его, наполнил водой и поставил на газ. «Хохма, если у Новера нет кофе».
Убавив огонь, Филипп постучался к соседу. Феликс Орестович сидел в углу огромного мягкого дивана, закутавшись в плюшевый халат. Филипп попросил кофе. Старик скосил глаза.
— Вам нужно кофе для… нее?
Филипп промолчал.
— В углу шкафчика. А молоко в кастрюльке эмалированной. Оно кипяченое… Взобралась в кресло с ногами…
Ах, вот как? Старик обиделся за свое поруганное кресло. Нет, чепуха, конечно. Впрочем, некогда. Потом, потом…
Нина сидела в прежней позе. Босоножки в красных уздечках стояли подле гнутых лапок кресла.
— Левка всегда такой горячий, — сказал Филипп.
— Ничего, он успокоится, — ответила Нина.
Филипп передвинул книги, хотя в этом не было нужды.
— С чего же мы начнем?
— С кофе. Во-первых, поставьте кофе. И покрепче.
— Уже.
— Чудесно… Расчет толщины защитного пояса ПОА — довольно трудоемкая штука. Нам главное — раскачаться…
— Знаете, я пока разберусь, что к чему. А потом будем вычислять. Вы не обижайтесь.
— Идет! Если вы такой. — Нина засмеялась. — Бросьте мне что-нибудь почитать. Не то я усну.
Он протянул ей «Советский экран». Журнал слегка дрожал в руке. Филипп придвинул стул, достал чистый лист бумаги и раскрыл чертежи. С чего начать? Надо рассчитывать по узлам. Например, если выяснить уровень радиации на поверхности свинцового козырька… Наверняка имеются таблицы. Что это за справочники? Период полураспада. Не то. Начальная активность — десять кюри. «Кю-ри, кю-ри…» Что это?! Часы у нее на руке. Как они громко стучат. «Кю-ри, кю-ри». Филипп сжал уши ладонями.
Тишина.
Значит, начальная активность… Нет. Слышно! Все равно слышно: «Кю-ри, кю-ри». Той рукой она держит журнал. Нет, она смотрит мне в спину! Почему она наблюдает за мной?
Филипп поднял голову и посмотрел в зеркало. Нет, она смотрит журнал. «Кю-ри, кю-ри…» Лучше бы она ушла с Левкой! Нет, это неправда.
