— Шестая еще так себе. Ты, Павлуха, дай ребятам отлить второй заход. Жирок поубавить.
Филиппа подозвали к плавильне первым. Ковш был тяжелый и жаркий. Сизый дымок вырывался из лопающихся пузырьков.
— Вообще-то свинец чрезвычайно вреден для здоровья, — слышался голос Левки.
— Если его жрать без хлеба, — согласился мастер.
Филиппу стало, весело: «Левка, пижон, проявляет эрудицию…»
— Ровней держи! На ноги прольешь, интеллигенция! — покрикивал литейщик…
Третье августа. Пятница. Наконец-то. Еще одни вечер — и суббота. В субботу должна приехать Нина. Она в Таллине на экскурсии. За счет авральных часов. Выгодней дать отгул, чем платить сверхурочные. Да и делать нечего. Начало месяца. Малая финансовая политика.
Филипп был в Таллине — игрушечный город. Узенькие улочки и остроконечные сказочные дома. По мотивам сказок Ганса Христиана Андерсена. Улица Пикк, улица Виру, ратуша, Кик-ин-де-Кек. Керамика и пушки. Что еще? Множество кафе и ресторанчиков. Нина ходит по улочкам, как по дну ущелья. Между каменными плитами мостовых пробивается трава. Посмотрите направо… На кронштейне чугунный сапог. Или ботфорт. Символ сапожного цеха… Прямо — страж города. Нет, нет, вместо флюгера наверху Старый Тоомас… «Тере-тере» — «здравствуйте-привет». Эстонцы плохо говорят по-русски. Улыбаются и смотрят с сожалением: извините, мол… Скорей бы суббота!
А сейчас надо найти Шанцова. Рябчиков просит закрыть наряд на монтаж каких-то блоков. Филипп эти блоки не видел. Рябчиков уверяет, что не успел закрыть в прошлом месяце. «Ладно, покажи блоки!» — «Блоки в приборе». — «А где прибор?» — «Прибор на складе. Говорю, за прошлый месяц…»
Филипп молчит. Рябчиков усмехается. Демонстративно. А может быть, это кажется, что демонстративно? Филипп подписывает наряд. «Клеймо тоже поставь, директор. Иначе недействительно». Филипп прячет наряд в карман. «Поговорю с начальником цеха». Лицо Рябчикова вытянулось — не ожидал…
В кабинете Шанцова несколько человек. Все они рассматривают паренька лет пятнадцати. Паренек сидит у радиатора отопления. В руках у него плоскогубцы.
— Значит, ты Гошка? — спрашивает Шанцов.
— Ну.
— И Лариска — твоя знакомая? — спрашивает Шанцов.
— Ну.
Присутствующие заволновались.
— А ты знаешь, Гошка, что из-за тебя в дружественной африканской стране Гвинее неделю не работал высокочастотный полярограф? Чуть конфликт не возник на международной почве. Скандал. Знаешь?
Гошка этого не знал. Он посмотрел на Шанцова встревоженным взглядом голубых глаз и вновь принялся теребить плоскогубцы.
Шанцов обернулся к Филиппу.
— Африканцы на шасси увидели надпись, не оговоренную в технической документации. Приостановили наладку и вызвали нашего торгпреда. Тот прочел и прислал на завод разгромную бумагу. Безобразие!
— Что ж там было написано? — заинтересовался Филипп.
— «Гошка любит Лариску»… Какая безответственность!
— Деревьев им не хватает, шкетам. Стенок домов не хватает! — вставил Миллиметр. — На экспорт перекинулись. И когда он успел? Ведь ОТК перед опломбированием проверяет…
Филипп хохотал и смотрел на неудачливого Ромео. Тот не поднимал глаз от плоскогубцев…
Гошку отпустили и пообещали передать дело родителям в случае повторения международного инцидента.
Филипп показал Шанцову наряд.
— Конечно, Рябчиков — жук. Известное дело, — заключил Шанцов. — Но блоки он действительно монтировал.
— Я их не проверял.
— Неужели ты не веришь мне?
Филипп смутился. Он видел пожилого, солидного человека. Начальника цеха… Чувствовал любопытные взгляды присутствующих.
— Я вам верю. Но прошу вас в следующий раз… — Филипп замолчал.
Продолжать было неприятно. «Отступил. Слабак! Выходит, Шанцов был прав тогда, в цехе: „Возненавидят — сломают“. Мелочи? Нет, не мелочи! Не выдержал насмешливых взглядов? Стыдно казаться желторотым воробышком? А может быть, белой вороной?! А что, если разорвать наряд? Взять и порвать. Хватит выдержки?!»
Шанцов посмотрел на Филиппа и спрятал наряд в карман.
— Ты не переживай, Филипп…
— Матвеевич, — подсказал Миллиметр.
— Помню… Договорить не дадут, — раздраженно проговорил Шанцов. — Я тебя понимаю… Ты еще плохо знаешь расстановку сил на производстве. Лишнее платить не в моих интересах. Я и копейки даром не отдам. Не заинтересован я… Экономика, брат.
— Не в этом дело, товарищ Шанцов, — резко проговорил Филипп. — Простите, еще не изучил вашего имени и отчества…
— Леонтий Адамович, — добросовестно подсказал Миллиметр.
— Не имеет значения, — проговорил Филипп, взглянув на большой подбородок начальника цеха.
— Имеет, — произнес Шанцов. — Ты, брат, принципиальный… Ты даже не представляешь, насколько это важно на производстве. Как это подтягивает людей. Только держись… Это очень трудно. Поначалу.
— Благодарю вас, — сухо произнес Филипп. — Это мне известно. Есть опыт. Если не ошибаюсь, вы были не совсем довольны тем, что я проявил принципиальность.
— Это насчет ПОА? — рассмеялся Шанцов. — Чудак! Ведь мы все люди, все человеки… А будь ты на моем месте, когда план летит к чертовой бабушке, а?! Ты решил, что мы сволочи, скрытые враги государства? Нет, брат, тут дело посложней. Мне за это государство легкое прострелили. И такое было… А придет конец месяца, снова буду с тобой ругаться: давай план! А ты стой! Не дрейфь! Тогда я скажу тебе числа второго или третьего спасибо за принципиальность. За то, что спокойно можно будет спать. В итоге! Так-то, брат.
— Была такая игра «кошки-мышки», — усмехнулся Филипп.
— Никакой игры! Я свое дело буду делать. И план буду выполнять. Обязательно! Только ты стой, брат. Ведь кому-то надо стоять. Несмотря ни на что. А для пользы дела лучше стоять тебе. И не паникуй, как сейчас. Я вижу, вижу… Люди есть люди. Им не нравятся трудности, особенно бьющие по карману. А если это необходимо для достижения большой цели? Что тогда? Досадно, люди начинают понимать, когда цель достигнута… Ну, давай руку! И не сердись. Я же сказал, что мы сработаемся.
— Еще вы сказали: «Возненавидят — сломают», — серьезно проговорил Филипп.
— Могут! — ответил Шанцов. — Все зависит от тебя… А ругаться с тобой буду регулярно. В конце каждого месяца. Пока не наладим работу… Ну как там дела с ПОА? Экран опробовали?
— После перерыва… Должен приехать представитель ОКБ, — ответил Филипп и вышел из кабинета.
Он спустился в подвал. Коля заканчивал монтировку экрана. Рядом сидели Стас и Левка. Разговор шел конфиденциальный.
— Чем человек отличается от тетерева или, к примеру, от глухаря? Не знаешь?! У человека период токования длится весь год. Без увольнительных и отпускных!
— Ты отвлекаешься от темы, — прервал Левка.
— Ничуть… Она единственная особа, которая мне нравится на заводе, и одна из единственных, кто мне отказал в скромных желаниях. После моего демарша она сказала: «Стас, ты подлец!»
— Ты не поверил? — поинтересовался Филипп.
— Мне стало досадно. По всем признакам, она должна быть благосклонна: одинокая вдова, условия
